Рецензируемый научный труд представляет собой коллективную монографию. Составляющие ее научные статьи, исследующие различные этнокультурные явления, разнообразны по целям, подходам и стилю изложения, но при этом обладают несколькими общими признаками. Во-первых, работы объединяет “единство места”, поскольку все они связаны с Чукоткой. Во-вторых, прямо или опосредованно, значительная часть размещенных материалов имеет отношение к личности выдающегося исследователя Чукотки Николая Львовича Гондатти, внесшего неоспоримый вклад в изучение культуры коренных жителей Чукотки. В этом он видел свой служебный, гражданский и общечеловеческий долг. В-третьих, и это наиболее важно, редакторы-составители (О.П. Коломиец и И.И. Крупник) вполне обоснованно отнесли эти научные статьи к сфере прикладной этнологии.

Как отмечается в заключительной статье сборника (авторы эпилога – О.П. Коломиец, И.И. Крупник), прикладная этнология как вид научной и гуманитарной активности получила общественное признание и институциональное оформление в нашей стране в последние десятилетия, хотя зародилась гораздо раньше (с. 448). Действительно, лаборатория прикладной этнологии была создана в конце 1980-х годов на историческом факультете МГУ; с 1990 г. под эгидой ИЭА РАН выпускается журнал “Исследования по прикладной и неотложной этнологии”; получила распространение практика этнологических экспертиз. Вместе с тем выделить отличительные черты собственно прикладных исследований достаточно проблематично, граница между прикладной и академической этнологией размыта. Как справедливо отметил В.В. Пименов, “уже самые ранние этнографические сведения... собирались не столько из чистой любознательности, сколько по вполне практическим соображениям” (Пименов 1986: 4).

Практические же соображения, как правило, сводятся к потребности управлять аборигенными народами, территории проживания которых входят в состав или находятся в орбите интересов более влиятельных геополитических субъектов. Так, из программного текста вышеупомянутого журнала следует, что “в числе прикладных аспектов этнологии на первом месте стоит задача управления этническими процессами” (Лопуленко 2012: 4). Университетские ученые связывают отечественные прикладные исследования с колониальной политикой Российской империи, советским строительством и постсоветскими политическими преобразованиями (Казьмина и др. 2007: 97, 98) и подчеркивают потребность в “выявлении ситуаций межэтнической напряженности в стране и за ее пределами” (Лаборатория б.г.).

По мнению авторов рецензируемого издания, цель прикладной этнологии состоит в том, чтобы изучать социально-экономическое и культурное развитие “через изменения в относительно небольших общественных ячейках” (с. 449), т.е. на первый план выходит не столько содержательное наполнение научной активности, сколько масштаб оптики исследователя и его социальная роль. Предпочтение отдается микроисторической фокусировке, вниманию к повседневным, низовым процессам, работе в малых группах, а также эмпатии, сопереживанию ученого тем, кого он исследует. Именно этими чертами, как полагают О.П. Коломиец и И.И. Крупник, характеризуются “наследие” и “традиция Гондатти”, здесь же проходит водораздел между ним и В.Г. Богоразом, который, так же как и Гондатти, является основоположником профессионального этнографического изучения Чукотки (с. 444).

Вводная статья монографии (авторы И.И. Крупник и О.П. Коломиец) посвящена всесторонней оценке научного вклада Гондатти в этнографическое североведение. Предприняв в 1895 г. длительную и масштабную поездку по Чукотскому полуострову, Гондатти, являвшийся чиновником царской администрации, старался получить сведения, которые способствовали бы совершенствованию местного управления, улучшению жизни чукотских аборигенов. Он изучал размещение и состав населения, природно-климатические условия, хозяйство и быт местных жителей. В его должностные обязанности, кроме того, входила организация проведения переписи 1897 г. Гондатти и сам стал переписчиком, как, впрочем, и главы некоторых других северных регионов. Безусловно, руководствовался он и собственными познавательными устремлениями, поскольку приложил много усилий к сбору этнографической коллекции и лингвистических материалов.

Авторы указывают на первенство Гондатти в таких важных аспектах этнографического знания, как выделение ряда территориальных групп оленных чукчей, этнолингвистическая классификация азиатских эскимосов, описание старожильческого и этнически смешанного населения р. Анадырь, фиксация народных экологических наблюдений (с. 21–25). Они полагают, что исследования Гондатти отмечены значимым методологическим достижением, которое характеризуется “фундаментальным изменением подхода к описанию Чукотки и ее обитателей” (с. 9). Речь идет о том, что исследователь стал первым, кто начал применять “общинный (локальный) подход” в этнографии этого отдаленного края. Суть данного подхода определена как пристальное внимание к повседневной жизни локальных групп и фиксация черт и свойств местных природных и культурных ландшафтов, приуроченных, как правило, к местам обитания аборигенов (стойбища и селения) (c. 23, 24). Эти поселенческие сообщества авторы склонны рассматривать как некие общины, хотя они и сами осознают условность такого допущения (данный термин в тексте иногда закавычен).

Действительно, этнографии Гондатти свойственны такие важные черты, как детальная “привязка” фактов к ареалам их наблюдения, внимание к местным условиям и специфике жизни отдельных групп и сообществ. Все же, по нашему мнению, видение этнических процессов на Чукотке сквозь призму “общинного развития” (сommunity development) является следствием влияния западных антропологических теорий, возникших в процессе исследования проблем управления в развивающихся странах (Индия и др.). Их перенесение на российскую почву выглядит не вполне обоснованным. Община как социальная структура характеризуется правовыми полномочиями, которые возникают либо исторически (крестьянская община в досоветской России), либо в результате законодательного наделения таковыми (родовая община в современной России). Авторы же под общиной имеют в виду локальное сообщество, как правило, сельское, т.е. связанное общностью территории и, отчасти, самосознания, но не являющееся субъектом каких-либо прав.

В вводной статье и в особенности в заключении (эпилоге) проводится мысль об известной оппозиционности личных судеб и научного наследия двух крупных этнографов, неразрывно связанных с Чукоткой – Гондатти и Богораза. Как считают И.И. Крупник и О.П. Коломиец, Гондатти реализовал краеведческий, или “практический”, подход в североведении, на основе которого в настоящее время развивается прикладная этнология. Богораз же был представителем академического и административного направлений, которые характеризуются широким проблемным охватом, теоретическим фундированием, включенностью в управленческие процессы (с. 444–446). Наряду с этим они отмечают сходство научных подходов и полевых методов этих двух ученых (с. 444), не отрицают сильного влияния на деятельность Гондатти его роли административного управленца. Более того, его идеи оказались созвучны тем планам советских преобразований, которые отстаивал Богораз (с. 446).

Также авторы отмечают, что наследие этих двух ученых характеризуется таким сближающим их качеством историографического и эпистемологического порядка, как профессионализм. Несмотря на то, что итогом чукотских “полей” Богораза стал ряд общеизвестных монографий с широким, хотя и не всегда достоверно точным обобщением фактических данных, а материалы Гондатти остались главным образом в статусе рукописей, они являются не “ранним” (к нему отнесены сведения лиц, работавших на Чукотке до Гондатти), а “профессиональным” знанием (c. 13, 444). Иными словами, с одной стороны, Гондатти поставлен в ряд других “просвещенных сибирских администраторов”, изучавших Чукотку; с другой стороны – имеются качественные отличия, которые позволяют считать его, наряду с Богоразом, первым профессионалом в этнографии Чукотки. Судя по всему, основным таким качеством можно считать систематичность (системность?) и детализированность результатов исследований (c. 444). Однако, по нашему мнению, исторический и историографический контексты, в свете которых эта сторона наследия Гондатти выглядела бы более убедительно, нуждаются в дальнейшей тщательной проработке, особенно в отношении досоветского периода.

В итоге, обосновав ключевую роль Гондатти в становлении “общинной” (локальной) этнографии как метода сбора и изучения местных традиций, И.И. Крупник и О.П. Коломиец постулируют связь многих современных региональных этнографических исследований с “традицией Гондатти”, поскольку они являются в основном краеведческими, в значительной мере направлены на “вопросы настоящего дня”, ориентированы “на улучшение жизни и управления” и, наконец, имеют большое значение для “местных общин” (c. 449, 454).

Рецензируемая монография также состоит из исследований такого рода, сгруппированных в четырех частях. В число ее авторов входят как академические ученые, так и представители других областей – музейные работники, специалисты по культурному наследию, этническим языкам и традициям. В целом ряде публикаций продемонстрирован непосредственный полевой опыт, отмеченный высоким уровнем эмпатии, взглядом “изнутри” аборигенного сообщества, преломлением масштабных исторических событий через судьбы и переживания конкретных людей и семейств. Так, В.Н. Нувано выявил гендерную составляющую современных трансформаций хозяйственно-культурного годового цикла ваежских оленеводов: чукотские обрядовые традиции угасают из-за отсутствия в стойбищах женщин. О.Е. Ященко проследила современную историю вторичного заселения (placemaking) закрытых в 1960-х годах приморских поселков, привнеся в полевое исследование собственный эмоциональный опыт.

На значительном хронологическом отрезке прослежена история отдельных поселений и местностей Чукотки (Марково, Уэлен, Дежнёво, бухта Провидения), описана культура и социальная организация ряда сельских локальных сообществ. Большой интерес для этнографов и краеведов, несомненно, представляют опубликованные в книге рукописные записи из архива Гондатти, а также материалы музейных собраний. Характеризуя историю формирования и структуру этнографической коллекции музея “Наследие Чукотки”, О.Б. Расторгуева отметила недостаточную представленность в ней культуры глубинных чукчей-оленеводов, а также выделила проблемы, связанные с выяснением “легенд” этнографических артефактов. Эта статья хорошо показывает, что формирование региональных музейных фондов в значительной степени зависит от энтузиазма отдельных личностей, тогда как системная собирательская работа, как правило, отсутствует. Важную часть книги составляют биографические очерки, повествующие о людях, внесших большой вклад в изучение и сохранение знаний о языках, фольклоре и истории края.

Монография представляет собой первое коллективное научное издание, которое оценивает наследие Гондатти, а также дает характеристику современному этапу региональных этнокультурных исследований. Круг этнографических источников, положенных в основу публикаций, разнообразен: материалы непосредственного наблюдения, “живые голоса” представителей локальных аборигенных сообществ, визуальные и вещественные артефакты. Авторы вводят в оборот архивные и современные материалы по этническим традициям, народным экологическим знаниям, развитию этнических языков и культур. Книга включает большой корпус иллюстративных материалов. Без сомнения, данное издание будет востребовано как профессионалами, так и более обширной аудиторией. Хочется поблагодарить редакторов-составителей и авторов издания за их огромный труд, яркость и живость изложения, а также за искреннюю любовь к своему “интеллектуальному герою”.