Везде
Русь как род: критический анализ гипотезы Г. В. Дзибеля
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Русь как род: критический анализ гипотезы Г. В. Дзибеля
Аннотация
Код статьи
S086954150016703-3-1
DOI
10.31857/S086954150016703-3
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Романчук Алексей Андреевич 
Аффилиация: Институт культурного наследия
Адрес: Молдова, Кишенев
Выпуск
№4
Страницы
112-118
Аннотация

В статье представлен критический анализ гипотезы Г.В. Дзибеля – попытки этимологизировать этноним русь от славянского род. Эта гипотеза построена на анахронизмах, неверных этимологиях и фантастических представлениях об историко-археологических реалиях рассматриваемой эпохи. Нельзя согласиться ни с предположением Г.В. Дзибеля о “прозрачности” значения этнонима свеи для скандинавов (тем более для славян и финнов) в столь позднее время, как Х в. н.э., ни с его тезисом о “варяжско-русских дружинах X в.” как той среде, в которой возникает этноним русь. Вся совокупность имеющихся у нас сведений об этнониме русь свидетельствует о том, что он возник ранее X в. и даже ранее середины I тыс. н.э. И если все же связывать фин.-угoр. *rōts- и этноним русь, то можно предположить, что исходным источником для последнего послужили контакты финно-угров не со скандинавами, а с германскими (восточногерманскими) народами, участвовавшими в Великом переселении народов.

Ключевые слова
славяне, скандинавы, русь, этимология, археология, история, антропология родства, лингвистика
Источник финансирования
Пользуясь случаем, хочу выразить благодарность родному Институту культурного наследия, финансовая поддержка со стороны которого (в рамках Государственной программы Республики Молдова (2020–2023) 96-PS 20.80009.1606.02: Evoluția tradițiilor și procesele etnice în Republica Moldova: suport teoretic și aplicativ în promovarea valorilor etnoculturale și coeziunii sociale) была для меня значимой в период работы над данной статьей. А также хочу поблагодарить всех друзей и коллег из Института культурного наследия (на протяжении последних шести лет моего места работы) и Университета “Высшая Антропологическая Школа” (с которым меня связывают предыдущие 17 лет чрезвычайно интересной жизни). Отдельное спасибо Оксане Грама (Мелник) – за вдохновение.
Классификатор
Дата публикации
28.09.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
88
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1 Наверное, такие публикации тоже нужны. По крайней мере, Г.В. Дзибель в своей статье “Взгляд на славяно-финно-скандинавское культурное пограничье IX–XI вв. с позиции антропологии родства” проявил недюжинную фантазию и попытался подойти к “вечному вопросу” с необычной (аналогов я, во всяком случае, не припоминаю) стороны. Возможно, в итоге это натолкнет какого-то исследователя на новую интересную идею – и тогда, как честный человек, он не преминет упомянуть, что именно послужило источником его вдохновения (вне зависимости от того, каково его мнение о собственно гипотезе или даже о самом Г.В. Дзибеле). Поэтому, думаю, редакция журнала поступила верно, организовав такое обсуждение. И я очень признателен за возможность принять в нем участие.
2 Однако с гипотезой Г.В. Дзибеля (как с ее главной идеей, так и с рядом второстепенных положений; равно как и с используемым им “методом”) я, к сожалению, согласиться не могу. На мой взгляд, эта гипотеза построена на анахронизмах, неверных этимологиях и фантастических представлениях об историко-археологических реалиях рассматриваемой эпохи. Ниже я попытаюсь показать, что приводит меня именно к такой оценке. И, наверное, наилучшим способом здесь будет следовать обсуждаемому тексту, останавливаясь на ключевых его моментах.
3 Г.В. Дзибель начинает с обширного пассажа о дейктической лексике – целесообразность которого мне, признаться, неясна. Можно предположить, что этот “дейктический экскурс”, по замыслу Г.В. Дзибеля, должен был послужить теоретическим обоснованием (а иной цели я здесь усмотреть не могу – никакой другой функциональной нагрузки в статье этот отрывок, насколько могу видеть, не несет; разве что он добавлен для повышения общей “умности” текста?) как предлагаемой им гипотезы, так и критической оценки одной из наиболее известных традиционных этимологий этнонима русь. Процитирую:
4 Попытка В.С. Кулешова восстановить престиж этимологии *roðsmenn> *rōtsi> русь “как не имеющей себе равных по лингвистической доказательности и объяснительной силе” не представляется убедительной (Кулешов 2009: 452). Эта этимология не имеет параллелей в индоевропейском этнонимическом материале и родилась из чисто внешнего созвучия *roðsmenn и Ruotsi и *roðsmenn и русь В отличие от предикативной лексики, отражающей понятия (в данном случае “гребцы”), дейктические слова обладают реальными референтами и реальными субъектами наречения (т.е. являются “жесткими дезигнаторами”, по С. Крипке), и простого созвучия форм (даже не нарушающего некоторых фонетических законов) не достаточно для установления деривации (подчеркнуто мной. – А.Р.).
5 Однако не могу сказать, что предполагаемая цель (теоретическое обоснование озвученной гипотезы) была автором действительно достигнута. Никакого значения для решения проблемы этимологии этнонима русь все рассуждения Г.В. Дзибеля о дейктической лексике, на мой взгляд, не имеют. И доминирующую в современной науке этимологию этнонима русь никак подорвать не могут.
6 Впрочем, прежде чем комментировать предлагаемое Г.В. Дзибелем отсутствие “параллелей этимологии *roðsmenn> *rōtsi> русь” в индоевропейской этнонимии, хотел бы заметить, что не могу согласиться и с избранным Г.В. Дзибелем “методом” дискуссии с оппонентами – в данном случае с В.С. Кулешовым. Полагаю, совершенно недостаточно заявить, что что-то “не представляется убедительным”, и пойти дальше, не сопроводив свое заявление аргументацией.
7 Это замечание представляется мне весьма существенным, поскольку, хотя я и сам скептически отношусь к “этимологии *roðsmenn> *rōtsi> русь” (и свои сомнения изложил достаточно подробно [Романчук 2013a, 2013б], при этом тщательно сославшись на тех своих предшественников, выводы которых в том числе побудили меня к скептической оценке этой версии), упомянутую (как, впрочем, и остальные) работу В.С. Кулешова я оцениваю весьма высоко, и прежде чем усомниться в предложенной им этимологии, я изложил свои аргументы в пользу таких сомнений в своих статьях, посвященных варяго-русскому вопросу (Там же). Иные работы, критически оценивавшие бы попытку В.С. Кулешова, мне не известны (да и Г.В. Дзибель о таковых ничего не сообщает); значит ли это, что Г.В Дзибель в данном случае опирался именно на мои замечания (ему, без сомнения, хорошо известные)? В таком случае, полагаю, ему следовало бы об этом упомянуть.
8 Но все же куда существеннее другое: я не могу согласиться с тезисом автора, что “модель гребцов” не имеет параллелей в индоевропейской этнонимии. Хотя Г.В. Дзибель здесь недостаточно четко выразил свою мысль (в каком смысле – не имеет параллелей?), даже если принимать “модель гребцов” в предельно узком значении (модель, возводящая рассматриваемый этноним к корню со значением действия), этот тезис, на мой взгляд, очевидно неверен. Не буду углубляться в этот вопрос, напомню лишь об этнониме сарматы (Тохтасьев 2005: 296), равно как и о том, что именно аналогичная модель, возводящая этноним скифы к и.-е. корню со значением “стрелять” (подробнее см.: Кулланда 2011: 20–21), в науке сегодня доминирует (она представляется мне и наиболее убедительной).
9 В отношении же финской этнонимии позволю себе напомнить приводимые мной ранее суждения Ю. Мягисте и Х. Станга:
10 Х. Станг, присоединяясь к мнению известного эстонского лингвиста Ю. Мягисте, считает, что в связи с этимологией Ruotsi «финский глагол ruotsia “очищать рыб” необходимо учитывать как в формальном отношении, так и со стороны реального содержания. Ср. параллельную пару слов Суоми и суомус “рыбный суп” Достойны внимания и другие финские названия народностей, соотносящие этнонимы с понятиями о рыбах или рыболовстве – *вепся, финне, гарйа» (Станг 1999: 146) (Романчук 2013a: 292).
11 Впрочем, самое главное то, что даже если бы “модель гребцов” действительно оказалась единичным примером такого рода, это никак не могло бы служить аргументом против ее существования.
12 Однако пойдем далее и обратимся к центральной идее Г.В. Дзибеля – этимологизации этнонима русь от славянского род. Для начала автор достаточно подробно изложил доминирующую в современной науке точку зрения об этимологии этнонима свеи. А затем попытался перекинуть мостик к собственно этнониму русь.
13 Процитирую:
14 Ключ к происхождению этнонима русь/рос и его употреблению в отношении свеев коренится в самоназвании самих свеев. Как было изложено выше, Svíar/Swe(h)on/Suiones/свеи надежно возводится к ПИЕ корню *su̯е- и производной от него основе *su̯oi-, которая означала “свои, родичи”. Значение самоназвания свеев настолько прозрачно, что без труда могло переводиться на другой язык как самими свеями, так и другими этносоциальными образованиями, в первую очередь варяжско-славянскими дружинами Х в., которые, скорее всего, были двуязычными При переводе на древнерусский Svíar должно было давать не что иное, как *svoji “свои” или *rodiči “родственники, родичи”.
15 Увы, но предположения эти насколько “остроумны” (в кавычках, поскольку это “остроумие” основано, как мне кажется, попросту на незнании), настолько и далеки от реальности. Во-первых, как мне представляется, совершенно невозможно согласиться с допущением о “прозрачности” значения этнонима свеи в столь позднее время, как Х в. н.э., даже для самих свеев (для них он был непрозрачен, по крайней мере, уже в начале I тыс. н.э., а скорее, много ранее), не говоря уже о славянах или финнах. Семантически прозрачен он был в момент своего формирования – и это, по всей видимости, были времена заведомо более древние, чем те, когда состоялись первые контакты даже финнов и скандинавов (не говоря о финнах и славянах и тем более скандинавах и славянах). Порукой тому, на мой взгляд, служит в том числе и то, что во всех основных скандинавских языках (шведском, датском и норвежском) мы видим уже лексему släkt/slægt/slekt “род” (Марклунд-Шарапова 2007: 666; Крымова и др. 2004: 617–618; Берков 2006: 831–832) и ее производные в значении “родня, родичи, родственники, поколение”. Это, на мой взгляд, первый анахронизм из числа тех, на которых выстроена цепочка предположений Г.В. Дзибеля.
16 Второй анахронизм заключается в его апелляции к “варяжско-русским дружинам X в.” как к той среде, в которой возникает этноним русь. Мне уже приходилось критически отзываться об этой идее, хотя и высказанной другими авторами и с других позиций. И, как я постарался показать, вся совокупность имеющихся у нас сведений об этнониме русь свидетельствует, что он возник намного ранее X в. и даже, думаю, ранее середины I тыс. н.э. (Романчук 2013а, см. также: Романчук 2018: 103, прим.13).
17 Напомню свои аргументы:
18 …что бы ни было источником др.-рус. русь, но это мог быть только эндоэтноним – самоназвание этнической (подчеркну!) общности, обитавшей в Восточной Европе уже в VI–VII вв. – не позднее. …как очевидно, русь как этноним фиксируется (в частности, упомяну известное сообщение о “хакане рос”) еще до того, как возникло Древнерусское государство – и, соответственно, та среда, в которой, по модели Мельниковой-Петрухина, должна была произойти трансформация соционима в этноним… (Романчук 2013a: 292).
19 Собственно, уже сам факт существования производных от (предположительно) исходной для этнонима русь формы в языках таких весьма неблизких (как территориально, так и в языковом отношении, а также в плане истории) финно-угорских народов, как прибалтийско-финские, коми, саамы, ханты, удмурты, свидетельствует о весьма значительной древности возникновения этой исходной формы (и именно уже как этнонима).
20 Есть и третий анахронизм. Очевидно, что славяне познакомились со скандинавами много позже прибалтийско-финских народов, и очевидно, что знакомство это произошло при посредничестве именно прибалтийских финнов, которые как-то должны были именовать скандинавов. Однако по логике рассуждений Г.В. Дзибеля получается, что прибалтийско-финские народы (и не только, но и те же саамы) уже после многих столетий своего знакомства и общения со скандинавами вдруг (а, кстати, почему?) сразу после прихода славян (да ведь, кстати, и не сразу – гипотеза Г.В. Дзибеля предполагает определенное время, необходимое, чтобы сложился постулируемый им “славяно-свейский симбиоз”) заменили (напрочь забыв!) свое изначальное название свеев “славянским”. А потом, как венец всего, уже славяне вдруг “забывают”, с чего все началось, и уже от финнов “забирают назад” рожденный ими этноним, но уже в новой форме.
21 Модель, на мой взгляд, совершенно нереальная, абсолютно никак даже не пытающаяся учесть тайминг предполагаемых событий и элементарную хронологию и, думаю, не требующая дальнейших комментариев. Не говоря уже о том, что она абсолютно не соответствует (да и не пытается соответствовать) и историко-археологическим данным1.
1. Свои соображения по поводу историко-археологической составляющей варяго-русской проблемы я неоднократно излагал ранее. Некоторые новые замечания изложены в моей статье 2020 г. (Романчук 2020).
22 * * *
23 Итак, если очень коротко, то вот те основания, которые не позволяют мне согласиться с “гипотезой” Г.В. Дзибеля.
24 Проблема происхождения руси и этимология этнонима русь действительно остаются дискуссионными вопросами. Но решать их так, как это делает Г.В. Дзибель, – на мой взгляд, путь в тупик.
25 Что же касается возможных решений, то в этой связи должен заметить, что ранее, опираясь на работы предшественников (и прежде всего К.А. Максимовича), я предложил иную гипотезу происхождения этнонима и этноса русь (Романчук 2013a: 292–294; 2014: 352, прим. 9; 2018: 103, прим. 12). Насколько она верна – судить другим. Здесь только напомню, что, согласно предлагаемой мной гипотезе, «этнонимы руги, рутены, русь могли возникнуть как различные формы одного общего этнонима, восходящего к “и.-е. группе rudh-/rudh-/roudh-(reudh-)” с основным значением “красный”» (Романчук 2013a: 294). Эта гипотеза предполагает существование изначально неславянского (видимо, германского, но необязательно северогерманского) народа русь, тесное взаимодействие которого с северо-западными группами (будущих) восточных славян и привело к восприятию последними этого этнонима и возникновению уже собственно славянского народа и этнонима русь.
26 Если же говорить о “фин.-угoр. *rōts-” и финском именовании шведов, то:
27 – во-первых, я отнюдь не уверен, что оно действительно имеет отношение к этимологии этнонима русь. Помимо фактов, приведенных мной в статье 2013 г. (Романчук 2013a: 291–292) и как раз и побуждающих сомневаться в этом, нельзя забывать и о таком весьма существенном (и напрочь проигнорированным, даже не упомянутым Г.В. Дзибелем) факте: финны и эстонцы именуют русских, как хорошо известно, venäjä.
28 И здесь возникает вопрос, который, насколько могу судить, пока недостаточно осознается: почему в таком случае другие финно-угорские народы, которые в отличие от финнов и эстов встретились с русскими много позже (а со скандинавами не пересекались вообще), стали именовать русских этнонимом, восходящим к финскому именованию шведов?
29 Если бы финны и эсты выступили в качестве посредников, то, можно предположить, что они передали бы прочим финно-угорским народам СВОЕ (и, очевидно, весьма архаичное) наименование русских, т.е. venäjä, а отнюдь не *rōts-;
30 – во-вторых, если мы все же связываем “фин.-угoр. *rōts-” и этноним русь, то, по всей видимости, не только должны исходить, как я отметил выше, из существенно большей древности событий, приведших к возникновению “фин.-угoр. *rōts-” как этнонима, но и должны предположить, что исходным источником для него послужили контакты финно-угров не со скандинавами, а с германскими (восточногерманскими) народами, участвовавшими (позже?) в Великом переселении народов. И затем уже финны и эсты перенесли воспринятый этноним на шведов.
31 Таковы в самом сжатом виде те соображения, которые я могу здесь высказать по поводу как гипотезы Г.В. Дзибеля2, так и в целом по проблеме происхождения этнонима русь.
2. Заключительная часть статьи Г.В. Дзибеля, где он сосредотачивает свое внимание на данных популяционной генетики, во-первых, на мой взгляд, не имеет никакого отношения к проблеме этимологии этнонима русь. Во-вторых, достаточно внятный анализ этой части требует времени и места, которыми я сейчас не располагаю. Замечу лишь, что и в данном случае основная часть выводов (а также “метод” и степень проникновения в проблему) Г.В. Дзибеля не вызывает у меня сочувствия.

Библиография

1. Кулешов В.С. К оценке достоверности этимологий слова русь // Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света / Ред. Б.С. Короткевич и др. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009. С. 441–459.

2. Кулланда С.В. Скифы: язык и этнос // Вестник РГГУ. Сер., “Востоковедение. Африканистика”. 2011. № 2 (63). C. 9–46.

3. Романчук А.А. Варяго-русский вопрос в современной дискуссии: взгляд со стороны // Stratum plus. 2013a. №. 5. С. 283–299.

4. Романчук А.А. Варяго-русский вопрос в современной дискуссии: взгляд со стороны (полная версия) // Вестник КИГИТ. 2013б. № 36 (6). С. 73–131.

5. Романчук А.А. Спор о древненовгородском диалекте в контексте варяго-русской дискуссии // Stratum plus. 2014. № 5. С. 345–355.

6. Романчук А.А. Происхождение клятв русов “оружьем и обручьем”: славянские, германские и кельтские параллели // Revista Arheologică. 2018. № XIV (1). С. 93–107.

7. Романчук А.А. Женские украшения и возникновение Древнерусского государства: заметки на полях проблемы // “На одно крыло – серебряная, На другое – золотая…”. Сборник статей памяти Светланы Рябцевой / Отв. ред. Р.А. Рабинович, Н.П. Тельнов. Кишинев: Stratum Plus, 2020. С. 475–482.

8. Станг Х. Наименование Руси (герульская версия). Тезисы // Stratum plus. 1999. № 5. С. 119–147.

9. Тохтасьев С.Р. Sauromatae – Syrmatae – Sarmatae // Херсонесский сборник. Вып. XIV, Памяти М.И. Золотарева. Севастополь: Максим, 2005. С. 291–306.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести