Данная статья предваряет тематический блок номера, в который вошли пять работ отечественных американистов. В них анализируется духовный мир испанских конкистадоров начала XVI в. (статья А.В. Калюты), рассматривается политическое и идеологическое содержание учебников индейских языков, написанных в колониях Новой Англии в XVII в. (статья Г.В. Александрова), демонстрируется эволюция оценки русскими алеутов в период с 1741 по 1867 г. (статья А.В. Гринёва), прослеживается динамика изменений вооружения индейцев-тлинкитов под влиянием контактов с европейцами в конце XVIII–XIX вв. (статья А.В. Зорина) и, наконец, анализируются попытки пяти индейских племен (чероков, чикасо, чокто, криков, семинолов) усвоить достижения цивилизации белых людей в 1776–1830 гг., что, однако, не помогло им стать полноправными гражданами США (статья С.А. Исаева).

Замысел предложенного читателям тематического блока возник после проведения IX Международного Американистского симпозиума, состоявшегося в Санкт-Петербурге 24–25 июня 2020 г. (<em>Александренков</em>, <em>Воробь</em><em>е</em><em>в</em> 2020; <em>Игнатьев</em>, <em>Исаев</em> 2020). Автором проекта стал глава отдела Америки ИАЭ РАН Р.Н. Игнатьев. Стоит отметить, что именно благодаря его неустанным трудам и энтузиазму отечественная американистика в буквальном смысле слова обретает второе дыхание (надо также отдать должное директору ИЭА РАН профессору Д.А. Функу за всемерную поддержку развития американистики в стенах института).

Так получилось, что большую часть статей тематического блока составили работы петербургских ученых, а географический ареал ограничился Северной Америкой (две статьи относятся к Аляске, две к восточным штатам США и одна к Мексике). При этом у читателя не должно возникнуть ложного впечатления, что народы и история Латинской Америки находятся в небрежении. Достаточно сказать, что у нас в стране сложилась сильная школа по изучению истории и культуры индейцев майя и других народов Центральной Америки в Учебно-научном Мезоамериканском центре им. Ю.В. Кнорозова при РГГУ, среди специалистов которого нельзя не выделить такого компетентного эксперта, как Д.Д. Беляев. Южная Америка также привлекает интерес отечественных профессионалов-антропологов – можно вспомнить, к примеру, экспедиции к индейцам бассейна Амазонки и Ориноко московского путешественника-этнографа А.А. Матусовского (<em>Матусовский</em> 2015, 2018).

Что касается общей тематики предлагаемого блока статей, то она посвящена наиболее популярной среди отечественных американистов проблеме колонизации европейцами Нового Света, взаимоотношений с туземцами и последствий контактов для обеих сторон. Сходен методологический подход авторов заявленных работ – исторический позитивизм, т.е. акцент в первую очередь на факты и источники. Хронологически статьи, размещенные в этом блоке, охватывают период с 1519 г., когда испанские конкистадоры приступили к завоеванию Мексики, и до второй половины XIX в., когда Аляска перешла под контроль Соединенных Штатов. При этом конкретные сюжеты, предлагаемые вниманию читателя, весьма разнообразны: от отдельных аспектов материальной культуры до политической сферы и различных элементов духовного мира пришельцев и аборигенов. Насколько полно и глубоко авторам удалось раскрыть заявленные темы, читатель может оценить, ознакомившись с их статьями.

Здесь, возможно, стоит выйти за рамки краткого вводного очерка и остановиться подробнее на ситуации с осмыслением европейской колонизации Америки в свете острого социально-политического кризиса в США, начавшегося в конце мая 2020 г. При этом основное внимание будет уделено материалу, связанному с этноисторией Аляски русского периода, изучением которой автор занимается уже более 40 лет, – это позволяет использовать личный опыт погружения в тему.

Проблема внутренней колонизации огромных территорий Северо-Американского материка, населенных многочисленными индейскими племенами, была актуальна для Соединенных Штатов с момента их возникновения в XVIII в. и до самого конца XIX в. Изначально в традиционной американской историографии преобладал взгляд на колонизацию как на благое дело исторического прогресса, в свете которого индейцы представлялись досадной помехой на пути распространения евро-американской цивилизации. Покорение и переселение индейцев в резервации в лучшем случае преподносились достаточно нейтрально как экзотическая часть ранней истории страны. Однако после Второй мировой войны ситуация начинает кардинально меняться. Подъем борьбы за гражданские права негритянского и индейского населения в 1960–1970-е годы, а также сильный сдвиг “влево” среди значительной части преподавателей и студентов в американских университетах привели к изменению воззрений как на саму колонизацию, так и на ее жертв – индейцев. Коренные народы стали получать десятки миллионов долларов в виде реституций за утраченные в ходе колонизации территории. В этот же период возникает такое явление, как “политкорректность” (<em>political</em><em> </em><em>correctness</em>). Известный российский социолог, политолог и философ Л.Г Ионин дает следующую характеристику этому феномену: “Политическая корректность – это идеология современной массовой демократии, служащая, с одной стороны, обоснованию внутренней и внешней политики западных государств и союзов, а с другой – подавлению инакомыслия и обеспечению идейного и ценностного консенсуса” (<em>Ионин</em> 2010: 3).

С 1990-х годов политкорректность широко внедряется в межличностное общение, научную и политическую культуру и практику в виде аффирмативных действий (<em>affirmative</em><em> </em><em>action</em>) или так наз. позитивной дискриминации. Последняя представляет собой комплекс мер, направленных на предоставление режима наибольшего благоприятствования в отношении ряда групп, которые ранее подвергались той или иной дискриминации и находились в невыгодном положении (негры, индейцы, женщины, представители секс-меньшинств, инвалиды, старики). Соответственно, жертвами “позитивной дискриминации” становились в первую очередь белые мужчины, борьба с “привилегиями” которых продолжается в США вплоть до сегодняшнего дня. Причем широкому внедрению политкорректности немало способствовали “политкомиссары” (идеологические чиновники), целая армия которых паразитирует в американских университетах и фирмах, проводя бесконечные тренинги, лекции, курсы на тему борьбы с расовой и прочей дискриминацией, “белизной”, “белыми привилегиями” и тому подобными сюжетами. Это очень выгодный бизнес!

Одной из зримых черт наступившей “эпохи политкорректности” стали терминологические преобразования. Они были связаны с заменой старых понятий, слов, названий, которые с точки зрения конкретных социальных групп звучали оскорбительно или нелепо, на новые, более толерантные. Так, вместо слова “негр”, попавшего под фактический запрет, рекомендовано было использовать “черный” (<em>Black</em>) или “афроамериканец” (<em>African</em><em> </em><em>American</em>). Экзоэтнонимы коренных народов Америки (<em>Natives</em><em>, </em><em>Indigenous</em><em> </em><em>peoples</em>) стали все чаще замещаться их самоназваниями: например, широко известные в традиционной этнографической литературе канадские индейцы-квакиутлы (<em>Kwakiutl</em>) теперь обозначаются как “кваквакэвакв” (<em>Kwakwa̱ka̱ʼwakw</em>), а атапаски танаина на Аляске поменяли свое название на созвучное – “денаина” (<em>Denaʼina</em><em>, </em><em>Danaina</em>). В свою очередь, потомки коренных обитателей большого о-ва Кадьяк у берегов Южной Аляски, известные в русских источниках как “коняги” (этноним алеутского происхождения), “кадьякские алеуты” и просто “алеуты”, а позднее как “кадьякцы” и “кадьякские эскимосы”, также решили сменить название. Этноним “эскимосы” они посчитали унизительным и заменили его на “алютиик” (<em>Alutiiq</em>, мн.ч.<em> </em><em>Alutiit</em>) – искаженное “алеут”; в ходу также такие обозначения, как “сугпиак” (<em>Sugpiaq</em>, мн.ч.<em> </em><em>Sugpiat</em>) и “кониагмиут” (<em>Koniagmiut</em>). Редакции американских журналов уже как минимум пару раз просили меня заменить этноним “эскимосы” на более политкорректный в отношении коренных жителей Кадьяка (<em>Kodiak</em><em> </em><em>people</em><em>, </em><em>Koniag</em>).

Но одной сменой этнических обозначений дело не ограничилось. С 1960-х годов журналисты, ученые и политические активисты левого толка стали усиленно обхаживать потомков коренных обитателей Америки как жертв геноцида “белого человека” на фоне все более широкого движения “позитивной дискриминации” белых мужчин и предоставления различных льгот и привилегий представителям индейского населения, неграм, женщинам и секс-меньшинствам. Это привело к тому, что к коренным жителям стали причислять себя лица, имеющие всего 1/128 или даже меньшую часть “индейской крови”. На Аляске возникли самопровозглашенные общины фактически белых людей, которые объявили себя потомками местных племен и потребовали от правительства признания их таковыми, что подразумевает предоставление соответствующих льгот (<em>Знаменский</em> 2020).

Неудивительно, что в свете политкорректной идеологической “моды” европейская колонизация (в т.ч. и российская) стала изображаться почти исключительно темными красками, а коренные жители – вечными страдальцами, замученными так наз. исторической травмой. Под последней обычно понимается психологический стресс от коллективных потерь, понесенных предшествующими поколениями в ходе тех или иных бедствий, например, в результате колонизации, эпидемий или войн. По моим наблюдениям, основанным на аляскинских материалах, характерная черта жертв “исторических травм” – постоянное муссирование трагических событий прошлого с целью списать на них свои собственные проблемы и добиться новых материальных преференций от властей и сочувствия со стороны общества. В современных США комплекс “исторической травмы” от евро-американской колонизации периодически испытывают (или заявляют, что испытывают) как представители коренного населения, так и симпатизирующие им белые, как правило, придерживающиеся левых убеждений. В этой связи не могу не вспомнить, как после моего доклада о социальной политике в Русской Америке на конференции в Орегонском университете (г. Юджин) в апреле 2018 г. одна американская слушательница стала с жаром отстаивать тезис о том, что русские якобы постоянно занимались массовыми изнасилованиями алеуток. Подобные эксцессы действительно иногда имели место на ранних стадиях колонизации, но то что русские промышленники (добытчики пушнины) систематически занимались изнасилованиями на протяжении всей истории Русской Америки – это явное преувеличение. Ведь их цель состояла в добыче ценного зверя и в элементарном выживании в суровых условиях Субарктики, а не в поиске плотских развлечений. Более того, если казенное начальство узнавало о подобных эксцессах, виновные могли подвергнуться наказанию, как это случилось с частью экипажа судна “Св. Евдоким”, который вел промысел на Ближних Алеутских островах в 1745–1746 гг. После следствия часть промышленников была осуждена на Камчатке за “убийство и блудное воровство” в отношении алеутов (АРГО: Л. 22). В дальнейшем, после перехода власти в колониях в руки морских офицеров в 1818 г. и усиления административного контроля, массовые преступления сексуального характера вообще ни разу не фигурировали в официальных документах. Однако попытки донести эти мысли до моей американской оппонентки оказались тщетными, и она продолжала стоять на своем, словно была очевидцем всех преступных деяний русских в Новом Свете. К сожалению, в ходе нашей полемики на конференции я забыл упомянуть о традиционной сексуальной культуре алеутов, которая совершенно не препятствовала обмену женщинами и предоставление их во временное пользование другим мужчинам (см. статью в этом номере). Учитывая это обстоятельство, русским зачастую вовсе не было никакой необходимости прибегать к насилию на сексуальной почве. Тут уместно сказать, что история и самого русского народа, и других народов России в XX в. – это почти сплошная “историческая травма” (мировые войны, революции, Гражданская война, коллективизация, сталинские репрессии и т.д.), но никто не проливает бесконечные потоки слез, занимаясь стенаниями по поводу прошедших трагических событий. Изменить историю мы не в состоянии, но в наших силах извлечь из нее уроки. И политкорректность тут вряд ли может чем-либо помочь.

Новое агрессивное наступление политкорректности началось сразу же после смерти в ходе задержания полицией в американском г. Миннеаполисе в конце мая 2020 г. негритянского рецидивиста и наркомана Джорджа Флойда. Последовавшие за этим волнения, помимо погромов и разграбления магазинов, сопровождались очередной волной ревизии колониального наследия, которая вылилась в борьбу с историческими памятниками. Главными жертвами стали, естественно, монументы в честь конфедератов-южан и статуи Колумба как “отца” геноцида коренных американцев. Протестующие против расовой дискриминации свалили или изуродовали свыше ста памятников в США (еще несколько было свергнуто с пьедесталов в Великобритании). Дошло до того, что погромщики сбросили с постамента в г. Рочестере (шт. Нью-Йорк) статую одного из самых известных борцов за права темнокожих Фредерика Дугласа. Трудно сказать, чем был вызван гнев беснующейся толпы, поскольку сам Дуглас был негром-рабом, но смог бежать из неволи, после чего стал одним из лидеров движения за освобождение “афроамериканцев”.

Волна массового психоза докатилась и до Аляски, где гнев борцов с расовым угнетением и геноцидом коренного населения обратился на памятник первому главному правителю Русской Америки Александру Баранову; монумент был установлен в 1989 г. на частные средства в городке Ситка (см.: Рис. 1). Этот городок под названием “Ново-Архангельск” Баранов заложил в 1804 г., а через четыре года превратил в столицу российских колоний. Снос монумента основателю Ситки потребовали члены местной общины индейцев-тлинкитов при поддержке сочувствующих из числа других этнических групп и белых активистов; было собрано более 2 тыс. подписей. По мнению подписантов, Баранов был жестоким правителем, притеснявшим индейцев, расистом, захватившим их земли. На митинге сторонников ликвидации памятника звучали даже голоса с требованием сбросить его в океан (<em>Локтионова</em> 2020).

Поскольку монумент Баранову мне всегда нравился (единственная ошибка скульптора состояла в том, что он изобразил правителя довольно субтильным, хотя его портрет и описание говорили, скорее, об обратном), то я выступил в его защиту, чем немедленно спровоцировал полемику в социальной сети Facebook. Моя заметка о необходимости оставить памятник в покое была объявлена “токсичной” (любимое прилагательное сторонников политкорректности в отношении аргументов оппонентов), а решение убрать монумент единственно верным. Конечно, Баранов был далеко не ангелом, а суровым и требовательным начальником, который зачастую не щадил ни себя, ни других (Рис. 2). Но он не был расистом, о чем не в последнюю очередь свидетельствует и то, что он был женат на дочери эскимосского старейшины, всегда выступал за мир с тлинкитами и начал с ними войну только после того, как они уничтожили русское поселение на о-ве Ситха (совр. Баранова), причем за участок земли под это поселение индейцам было щедро заплачено (<em>Grin</em><em>ё</em><em>v</em> 2020a: 58–59). Но любые аргументы и исторические факты оказались бесполезны.

В ходе развернувшейся в Facebook полемики выяснилось несколько моментов: 1) мои критики крайне смутно представляют себе историю Русской Америки, но претендуют на то, что она им известна гораздо лучше, чем специалистам, – на этом основании любые контраргументы противоположной стороны или отвергаются, или игнорируются; 2) из истории они заимствуют только то, что им выгодно, а остальные неудобные для них факты просто отметают; 3) их сознание заполнено различными псевдоисторическими фантазиями, например, о том, что превосходство европейской цивилизации было построено на маисе, картофеле, золоте и серебре, захваченных на землях, которые не принадлежали европейцам. Отсюда, кстати, проистекает популярное среди нынешних коренных жителей представление, что Россия не имела права продавать Аляску США в 1867 г., так как эти земли принадлежали туземцам.

Что тут можно сказать? Совершенно очевидно, что не грабеж кукурузы или серебра стал основой превосходства европейской цивилизации, а более совершенная техника и производственные отношения, которые в совокупности позволяли обеспечить более высокую производительность труда. Точно так же земли Нового Света, захваченные или купленные у индейцев в ходе колонизации, принадлежали уже не им, а европейцам по факту захвата, завоевания или приобретения, и не следует тешить себя пустыми иллюзиями по этому поводу, как это делают любители политкорректных фантазий. В частности, территория современного штата Аляска была юридически признана российским владением в международных договорах с США и Великобританией в 1824 и 1825 гг. (ПСЗРИ 1824, 1825), а потому распространять современные политкорректные представления на события более чем 150-летней давности абсолютно бессмысленно и контрпродуктивно.

Любопытно отметить, что, обличая европейскую колонизацию, мои оппоненты совершенно не хотят отказываться от привнесенных ею благ и возвращаться к традиционной культуре коренных народов Америки, т.е. жить в полуземлянках или простых дощатых домах, питаться квашеной рыбой с тюленьим жиром, плавать на байдарках или каноэ, а не на лодках с подвесным мотором и т.д. Обличителям европейской цивилизации следует напомнить, что традиционная культура аборигенов включала в себя немало отрицательных аспектов, как то: бесконечные межплеменные войны, жестокие пытки пленных, рабство, приниженный статус женщин. Совершенно нелепо выглядит, например, попытка оправдать ритуальные убийства рабов на потлачах у тлинкитов в период Русской Америки тем, что индейцы якобы стремились таким путем сохранить свою культурную автономию, сопротивляясь русскому колониализму. Статья с такой, мягко говоря, оригинальной гипотезой поступила мне для рецензии из редакции одного британского научного журнала в феврале 2020 г. (подробнее о проблеме борьбы русских с ритуальными убийствами у тлинкитов см.: <em>Grin</em><em>ё</em><em>v</em> 2020b).

С другой стороны, сказанное вовсе не означает, что европейская колонизация была детским пикником с раздачей подарков. Нет, она зачастую сопровождалась неслыханными злодеяниями в отношении местных жителей (вплоть до геноцида) и бесчисленными актами несправедливости. Скрывать это не следует ни при каких обстоятельствах, как это происходило в послевоенный период в СССР при описании освоения русскими Сибири и Аляски. Необходимо изучать и анализировать евро-американскую колонизацию такой, какой она была на самом деле, вне любых идеологических установок, т.е. как очень сложный, динамичный и противоречивый процесс, и воздерживаться от примитивных односторонних оценок, столь свойственных адептам политкорректности. Да, российское освоение Аляски на начальном этапе порой сопровождалось актами жестокого геноцида алеутов, но зато в заключительный период оно носило ярко выраженный патерналистский характер в отношении коренных жителей, что весьма выгодно отличалось от политики американских колонизаторов на Дальнем Западе США. Несмотря на тяжелую эксплуатацию зависимых туземцев российских колоний, русские способствовали предотвращению межплеменных войн, делали гораздо более доступными полезные в быту и на промысле металлические орудия труда и утварь, пытались бороться с эпидемиями, разработали письменность для ряда народов Аляски, приобщили их к огородничеству и т.д. (<em>Гринёв</em> 2018). Все это хорошо известные факты, которые невозможно отрицать.

Возвращаясь к судьбе памятника Баранову, следует сказать, что она сложилась относительно благополучно: 29 сентября 2020 г. его просто перенесли с постамента у выставочного зала “Хэрриган Сэнтенниал Холл” (<em>Harrigan</em><em> </em><em>Centennial</em><em> Hall</em>) внутрь, где расположен маленький музейчик, посвященный русскому периоду истории Ситки (<em>Злодорев</em> 2020). Возможно, на благоприятную судьбу памятника повлияла кампания по его защите, поднятая представителями русской общины в США и поддержанная российскими СМИ и Московским общественно-просветительским обществом “Русская Америка” во главе с В.Г. Колычевым.

Здесь остается только добавить пару слов о позиции американских ученых относительно характеристики европейской колонизации. Часть из них искренне поддерживает политкорректные установки, включая нанесенную коренным жителям “историческую травму” (один мой коллега из Канады полностью разделяет подобные воззрения). Часть склоняется к нейтральной позиции (<em>Znamenski</em> 2020), ведь открытое неприятие политкорректных постулатов в современных Соединенных Штатах чревато потерей должности, получением клейма “расиста” и в лучшем случае бойкотом со стороны коллег. Редкие американские ученые способны выступить против господствующей ныне в США тоталитарной политкорректной идеологии (см.: <em>Wood</em> 2003), которая, на мой взгляд, прямо нарушает одно из основополагающих прав человека на свободу слова, искажает реальную историю, противоречит здравому смыслу и элементарной справедливости, порождая лишь новую дискриминацию, необоснованные амбиции и социальный паразитизм. Мы уже проходили нечто подобное в СССР, когда определенными преимуществами наделялись члены коммунистической партии, представители рабочего класса и ряда нацменьшинств (напр., при поступлении в вузы или при кадровых назначениях). Ни к чему хорошему это не привело, причем советская “позитивная дискриминация” была явным отступлением от провозглашенного самими коммунистами принципа социализма: “От каждого по способностям, каждому по труду”. Впрочем, никакого социализма в СССР никогда не было и в принципе быть не могло, но это уже другой вопрос. Подводя же общие итоги, можно предложить продолжить анализ политики аффирмативных действий и психоза политкорректности (по-другому не скажешь!), который охватил США летом 2020 г., в специальном блоке статей на страницах журнала “Этнографическое обозрение” в более широком контексте европейского и российского исторического опыта.