Везде
Kosovo: A New Model of the State with Limited Sovereignty [Kosovo: sovremennaia model’ gosudarstva s ogranichennym suverenitetom]
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Kosovo: A New Model of the State with Limited Sovereignty [Kosovo: sovremennaia model’ gosudarstva s ogranichennym suverenitetom]
Annotation
PII
S086954150014795-4-1
DOI
10.31857/S086954150014795-4
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Dejan Dimitrijevic 
ORCID: 0000-0001-6781-6483
Affiliation: Lumière University Lyon
Address: France
Edition
№2
Pages
9-24
Abstract

Since the late 1970s, the liberal ideology has been on a crusade to impose on the world the global rules of the game that would be advantageous to the growth of stakeholder capitalism and increasing financial returns to shareholders. The liberal narrative accompanying this crusade tended to depict the state as an outdated institution that was withering away and was standing in the way of global harmony which was supposed to rest on the freedom of markets and morals. In this context, however, it is rather difficult to understand the unceasing desire of the major political players in the West to mold new states. This article attempts to examine what has been at stake in this political game by taking the case of the state of Kosovo. This endeavor, which may or may not end successfully, was undertaken as a result of the US military campaign that was supported by eighteen other members of NATO.

Keywords
Serbia, Kosovo, Metohija, anthropology of state, limited sovereignty, democracy, minority, development, think tank, emigration, international law, war, violence
Date of publication
26.06.2021
Number of purchasers
6
Views
64
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 С XVIII в. вплоть до последних десятилетий XX в. национальное государство практически непрерывно расширяло объем своих полномочий и функций. Это явилось важнейшей составляющей “модернизации”. Жизнь граждан государств Нового времени почти исключительно определялась деятельностью или бездействием этих государств. В период “Славного тридцатилетия”, или “Золотого века” в англосаксонской терминологии, модель государства всеобщего благосостояния стала господствующей. Под давлением мирового рабочего движения капитализм стал заметно более социальным. Логика экономического планирования, заимствованная у СССР, положила начало смешанной экономике. Успех был несомненным. Между 1950 и 1979 гг. Франция, бывшая до того символом экономической отсталости, догнала США по производительности труда, обойдя при этом другие развитые страны, в т.ч. Германию (Maddison 1982: 46). Самая большая часть государственных расходов направлялась на социальные нужды: поддержание доходов населения, здравоохранение, образование; в этих же сферах было занято большинство государственных служащих. В 1970 г. в разгар вьетнамской войны численность работников школ в США впервые превзошла численность военных и служащих гражданской обороны. К концу 1970-х годов все капиталистические страны стали государствами всеобщего благосостояния, а в шести из них – Австралии, Бельгии, Франции, ФРГ, Италии и Нидерландах – в структуре государственных расходов 60% составляли социальные нужды (Hobsbawm 1999: 375).
2 Однако соотношение сил изменилось, и с 1980-х годов началось всемирное доминирование либерализма, важнейшим следствием которого стал крах социалистических европейских государств. Идеологи неолиберализма, пришедшие к власти в 1979 г. в Великобритании и в 1980 г. в США – двух мощнейших центрах мирового капитализма того времени, объявили войну этатизму на всех фронтах. Они усилили холодную войну с СССР, навязав ему гонку вооружений и приблизив военную угрозу вплотную к границам стран Варшавского договора: ракеты НАТО были размещены на территории Германии. Все это вопреки беспрецедентным пацифистским протестам, которые были в то же время протестами против воинствующего либерализма – его влияние уже ощущалось и в странах Западной Европы, даже несмотря на сильное представительство левых партий во власти. Неолибералы стремились ослабить государство всеобщего благосостояния, оттеснив его от рычагов управления экономикой и социальной сферой.
3 Размывание социального государства шло как сверху, так и снизу1: все больше полномочий делегировалось наднациональным структурам, и параллельно с этим крупные социалистические государства распадались на множество более мелких, слишком слабых для того, чтобы защитить себя в период международного беспорядка (Hobsbawm 1999: 737–738). Идеологически дискредитированное, социальное государство стало символом коррупции и социального иждивенчества, угрожающих ему банкротством. Странам, которые не хотели отказываться от этой модели, предрекали печальную судьбу СССР и других социалистических государств Европы2.
1. Ф. Кюссэ дает хорошее представление о трансформациях, произошедших в поворотное десятилетие 1980-х годов (Cusset 2008).

2. Между тем абсурдно утверждать, что граждане Евросоюза, среднедушевой национальный доход в котором вырос с 1970 по 1990 г. на 80%, не могли в 1990 г. “позволить себе” те уровни достатка и социальной защиты, которые были достигнуты в 1970 г. (World tables 1991: 8–9). Валовой национальный доход (ВНД) на душу населения продолжал расти в 1990-е и 2000-е годы. Так, в период с 1995 по 2008 г. он увеличился во Франции с $20 260 до $33 309, а в США еще более существенно – с $27 520 до $47 320. Пример Российской Федерации тоже показателен: ее ВНД стагнировал на протяжении 1990-х годов на уровне $5500 и начал расти только с 2000 г, достигнув к 2006 г. $12 811 (см.: Panorama 2010: 2).
4 Вот в таких условиях в результате распада СССР и Югославии появилось несколько новых государств.
5 Как создаются современные государства
6 Цель этой статьи – проследить основные этапы создания государства в условиях эпохи, начавшейся крахом и развалом СССР и СФРЮ – важнейших политических единиц, обеспечивавших структурный баланс послевоенного мира. Исчезновение Советского Союза и Югославии стало катаклизмом, сравнимым по своим последствиям с распадом Австро-Венгерской и Оттоманской империй после Первой мировой войны – с той только разницей, что этот катаклизм не нашел выражения в новом коллективном мироустройстве, как в начале XX в., когда была создана Лига Наций и тем самым утвердился национальный принцип.
7 Безраздельное доминирование США, несколько поспешно объявленное “новым мировым порядком”, продлилось на деле лишь десятилетие, на которое пришелся распад СССР. Уже в 2000-е годы оно было открыто поставлено под сомнение. Франция и Германия отказались участвовать в американском военном вторжении в Ирак. Россия также выступила против, хотя и не применила на сей раз свое право вето; с этого момента РФ начала конкурировать с США на мировой сцене3. Позже, в 2011 г., неудачная попытка свержения президента Сирии Б. Асада, открыто поддержанная западными державами, обернулась усилением России в качестве международной силы.
3. Существенные разногласия начались с самого начала президентства В.В. Путина: высылка в 2001 г. российских дипломатов, обвиненных в шпионаже; выход США из договора ПРО и поддержка антироссийских выступлений в Грузии в 2003 г. (“революция роз”) и на Украине в 2004 г. (“оранжевая революция”).
8 Обращение к истории создания (или попытке создания) государства Косово, о чем пойдет речь в этой статье, интересно тем, что проливает свет на особенности нынешней эпохи. Прежде всего, это “создание” – результат последнего инициированного США военного вмешательства, которому не воспротивилась ни одна из мировых держав, хотя оно и противоречило всем нормам международного права. В этом смысле можно сказать, что в международных отношениях и определяющем их соотношении сил есть время “до” и “после” бомбардировки Югославии. Кроме того, ставшее растянутой во времени проблемой создание государства Косово позволяет проследить формирование многополярного мира. Действительно, все страны, претендующие сегодня на роль мировых держав, так или иначе участвуют в решении косовского вопроса. В 2008 г. одностороннее провозглашение независимости Косово албанскими властями Приштины высветило противоречивые интересы противодействующих сторон. США, Германия и Франция поддержали и признали эту независимость, но пять государств Евросоюза – Испания, Греция, Румыния, Кипр и Словакия – отказались ее признать, присоединившись тем самым к России, Китаю, Индии, Бразилии, а также таким влиятельным региональным державам, как, например, ЮАР. Но вопрос признания – лишь наиболее заметная часть интересов участников новой фазы международного соперничества, в которой военная составляющая не исчезла, но роль экономической и финансовой составляющих резко возросла. Именно поэтому Германия выдвинулась в этом соперничестве на одну из первых ролей. Важнейшим вопросом как местного, так и глобального масштаба стал международный статус территории, которую одни считают государством Косово, а другие – автономной сербской провинцией Косово-Метохия. “Косовский узел”, завязавшийся в результате военной агрессии против Югославии и самопровозглашения независимости Косово, включает в себя антропологические, политические, социологические, экономические и геостратегические проблемы, в центре которых всегда оказывается энергетическая составляющая.
9 Военное вмешательство и смена расстановки сил в Косово-Метохии
10 Военное вмешательство НАТО в Косово-Метохии, начавшееся 24 марта 1999 г., было одним из наиболее спорных с момента окончания холодной войны. Прежде всего, потому, что оно не получило мандата Совета безопасности ООН. Кроме того, оно сопровождалось массивной пропагандистской кампанией в американской и европейской прессе, исключающей всякую объективность в освещении конфликта. Наконец, большинство специалистов сходятся в том, что прямым следствием натовской бомбардировки стало его усиление (Egger 2014).
11 Эта вооруженная агрессия НАТО и государств – членов Североатлантического альянса закончилась 9 июня 1999 г. в 23:45 подписанием военно-технического соглашения (MTA 1999). Соглашение, однако, не могло бы вступить в силу без Резолюции 1244, плана Ахтисаари–Черномырдина, а также решения югославского парламента, который согласился с этим планом.
12 3 июня 1999 г. Федеративная Республика Югославия приняла план Ахтисаари–Черномырдина (S/1999/516; S/1999/649), а 9 июня подписала Кумановское военно-техническое соглашение (S/1999/682) с KFOR4. Армия освобождения Косово (Ushtria Çlirimtare e Kosovës), действия которой неоднократно подвергались осуждению посреднических структур и Совета безопасности, никогда не рассматривалась как равноправный участник движения национального освобождения и не принимала никакого участия в соглашении от 3 июня, но 10 июня подписала с KFOR, от чьего имени действовало НАТО, отдельное соглашение о демилитаризации (Lagrange 1999). Вот как генерал сербской полиции О. Степанович5 описывает завершение конфликта:
4. Англ. Kosovo Force, в официальных документах ООН на русском языке именуется СДК – “Силы для Косово” – международные силы под руководством НАТО, отвечающие за обеспечение стабильности в Косово (прим. пер.).

5. Один из двух представителей Югославии, чья подпись, наряду с подписью генерала армии С. Марьяновича, стоит под Кумановским соглашением, положившим конец агрессии НАТО.
13 К концу войны стало очевидно, что у Сербии нет ни одного союзника. Ни Россия, ни Китай… К тому же наши собственные возможности были на нуле, военная промышленность практически разрушена. Мы пришли к выводу, что настанет момент, когда у нас просто не останется боеприпасов, и стали размышлять о стратегии выхода из этой ситуации, но нам просто не с кем было об этом говорить всерьез. С другой стороны, многие страны – члены НАТО тоже сомневались в своем дальнейшем участии в конфликте, поскольку их намерение покончить с Сербией в два-три дня не осуществилось. Да, наземная операция планировалась, но все это было очень неопределенно. Они считали возможным начать ее в ноябре, но это время очень неудачное для горной местности. Американские генералы очень боятся зимы. Стало ясно, что они хотят какого-то соглашения. Очень быстро с обеих сторон появились приемлемые фигуры, в первую очередь это был Черномырдин. Но самое невероятное – то, что все это время агрессии американские генералы постоянно находились в российском Министерстве обороны. То есть они полностью контролировали Москву. Потом появился план Ахтисаари–Черномырдина, который они представили Милошевичу, и начали всячески давить на него. Черномырдин сказал, что Сербию сравняют с землей, если план не будет принят6. Когда правительство и федеральный парламент приняли план, меня предупредили, что я должен буду представлять Сербию на подписании соглашения. Мы настояли на том, что мы не уйдем [из Косово-Метохии] до их прихода, мы им указали точно все те местности, где сербам угрожала особая опасность, и попросили прийти с достаточным количеством людей, чтобы они могли занять соответствующие позиции и обеспечить в этих местах безопасность. Они нехотя согласились, но на деле не выполнили обещания – не столько от нежелания, сколько из страха. Они думали, что сербы их уничтожат, как только они появятся; было также очевидно, что они на стороне албанцев. Террористы немедленно вошли в города, и оттуда начался исход, спровоцированный [албанскими] атаками (Galović, Bukvić 2019).
6. Впоследствии эту жесткую позицию В. Черномырдина связывали с кредитом МВФ: “В июне 1999 года Россия в последний раз получила кредит от МВФ – около 400 млн долларов, после того как все-таки помогла уговорить Милошевича уйти из Косово…” (Разворот над Атлантикой 2006).
14 Во время этого исхода около 250 тыс. неалбанцев7 – главным образом сербы – покинули провинцию и нашли убежище в Центральной Сербии, а несколько десятков тысяч человек переместились в сербские (или преимущественно сербские) анклавы Косово-Метохии, где надеялись укрыться от атак Армии освобождения Косово. Вторую волну массовых перемещений спровоцировали антисербские и антицыганские погромы марта 2004 г.  
7. Примерно такие цифры приводят УВКБ ООН ( >>>> ; automne 1999) и правительство Сербии ( >>>> ).
15 Международная администрация и новый порядок
16 С установлением в Косово-Метохии международной администрации, что было делом очень непростым, власть Белграда над этой территорией прекратилась, но меньшинства оказались практически без защиты8.
8. По этой причине сегодня практически не осталось сербов в городах: около десятка человек в Приштине и еще меньше в Призрене (если исключить монахов и студентов-теологов). В Призрене за истекшее десятилетие единственная девочка-сербка обучалась в школе на средства Сербии.
17 Заявленной целью Временной международной миссии ООН в Косово было обеспечить провинции возможность “демократического самоуправления” в духе Заключительного акта Хельсинских соглашений и документов ОБСЕ, основанных на триаде “самоопределение – территориальная целостность – защита меньшинств”. В этих текстах принцип самоопределения не трактуется как право на отделение, а принцип территориальной целостности не подразумевает дискриминацию части населения государства (Koskenniemi 1994). Однако вызывающее отсутствие защиты неалбанского населения создавало впечатление, что албанское самоуправление должно было привести к вынужденному упрощению гуманитарной географии Косово, после чего можно было бы в более спокойной обстановке осуществить изменение границ (Lagrange 1999: 338, 370). Бездействие международных сил в ходе “погрома” в марте 2004 г. лишь усилило это впечатление. Насилие, охватившее всю территорию Косово-Метохии, привело к 19 смертям и тысяче раненых. Тридцать церквей были разрушены, еще около 150 разграблены и осквернены.
18 В Свиняре большая группа коренных албанцев прошла прямо перед главной французской базой KFOR, направляясь в деревню, где они подожгли все дома, принадлежавшие меньшинствам. Бойцы KFOR не пришли на помощь сербам, хотя все это происходило в нескольких сотнях метров от их базы. Не отреагировали они и во время нападения на косовских цыган-ашкали в Вучитрине, также находящемся вблизи двух французских баз.
19 Войска KFOR под немецким командованием не были направлены на защиту сербского населения и исторических православных церквей и монастырей, несмотря на неоднократные просьбы о помощи со стороны немецких полицейских Временной международной администрации, находившихся в городе. Городок Бело Поле, вблизи которого располагалась главная итальянская база KFOR, был сожжен дотла. В столице – Приштине – сербы были вынуждены забаррикадироваться в своих квартирах, пока погромщики-албанцы стреляли в них, грабили и поджигали квартиры на нижних этажах. Только через 6 часов силы KFOR и Временная администрация пришли им на помощь (HRW 2004)9.
9. В то же время некоторые сербские поселения, как например Ораховац, защитила албанская полиция (Turudić 2008).
20 Несколькими днями позже Специальный представитель Генерального секретаря ООН по Косово и глава Временной международной администрации Х. Холкери признал в Совете безопасности, что “нападения албанских экстремистов на группы сербов, цыган и ашкали были частью хорошо организованной и целенаправленной операции” (СБ 2004). В таких условиях сформировались территории, населенные исключительно или преимущественно сербами, которые по сей день явственно демонстрируют укорененность Республики Сербия в Косово-Метохии. По оценкам ОБСЕ, в 2018 г. 70 430 сербов жили севернее р. Ибар и 75 698 – в “анклавах” южнее этой реки (MRGI n.d.). Однако реальная демографическая ситуация в Косово весьма неопределенна, единственное, что можно сказать с уверенностью: официальные цифры неверны.
21 Демография Косово, насильственные перемещения населения
22 и экономическая эмиграция
23 Общая численность населения Косово, по данным переписи 2011 г., которую сербы бойкотировали, составила около 1,8 млн человек. Между тем широко известен факт масштабной эмиграции косовских албанцев в Западную Европу в последнее десятилетие: этот поток оценивается в несколько десятков тысяч в год, пик его приходится на 2014–2015 гг. (Gjeloshaj Hysaj 2017). Так, предполагается, что более 50 тыс. албанцев покинули Косово только в январе–феврале 2015 г. (Berteau 2015; Rouy 2018). За 2013–2016 гг. 229 005 человек попросили убежища по экономическим мотивам в странах ЕС или находились там нелегально (Judah 2019). Если добавить, что эта цифра не включает детей, поскольку прошения подают только взрослые, и, кроме того, очевидно не учитывает тех эмигрантов, которые по разным причинам не претендуют на легальный статус, то становится ясно, что значительная часть населения покинула Косово-Метохию после агрессии НАТО. Однако массовая эмиграция не отражается в демографическом учете, что не является чисто косовской спецификой. Всем государствам бывшей Югославии свойственно считать соотечественников, проживающих за границей, жителями страны. Это в какой-то степени позволяет скрывать истинные масштабы оттока населения и, кроме того, создает возможности для электоральных манипуляций: отсутствующие включаются в число проголосовавших. Поэтому результатам переписей и текущей статистике во всем балканском регионе не следует слишком доверять. В частности, в Косово количество лиц, внесенных в списки избирателей, регулярно превышает численность населения за вычетом несовершеннолетних. По всем демографическим анализам косовское население – самое молодое в Европе: треть жителей по последней переписи (2011 г.) была моложе 18 лет.
24 Таблица 1
25 Электоральная статистика* и численность населения** Косово
Год Тип выборов Количество проголосовав-ших % от числа избирателей Включены в избирательные списки (чел.) Всего населения (чел.)*
2000 Муниципальные 721 260 79% 913 179 1 700 132
2001 Нац. Ассамблея 803 796 64% 1 249 987 1 720 532
2002 Муниципальные 711 205 54% 1 320 481 1 737 479
2004 Нац. Ассамблея 699 519 50% 1 412 680 1 757 142
2007 Нац. Ассамблея 662 421 42% 1 567 690 1 785 477
Президентские+ мэрия 612 513 39%
Муниципальные 571 410 36%
2009 Муниципальные 673 936 43% 1 563 741 1 804 838
Президентские+ мэрия 698 466 45%
2010 Нац. Ассамблея 739 318 45% 1 632 276 1 815 048
2013 Муниципальные 830 371 46% 1 792 913 1 847 708
Президентские+ мэрия 830 832 46%
2014 Нац. Ассамблея 766 834 43% 1 799 023 1 859 203
2017 Нац. Ассамблея 747 228 1 799 023 1 895 250
2019 Нац. Ассамблея 877 134 44,72% 1 961 213 1 920 079
26 * источники данных: за 2000–2014 гг. – ET 2015; за 2017 – PE 2017; за 2019 г. – CEC 2019
27 ** источник данных: SW 2000–2019
28 Цифры в приведенной выше таблице как минимум вызывают вопросы. Но не только мощная эмиграция, которой есть множество свидетельств, не попадает в официальную статистику. Согласно отчетам организации “Демократия и развитие” (Democracy for Development)10, еще одной характерной особенностью демографической статистики Косово является выраженная тенденция к сохранению имен умерших в муниципальных регистрах и избирательных списках. Например, в них до сих пор числится умерший в 2006 г. президент Косово И. Ругова (ET 2015). Вопреки демографическим процессам количество голосующих на различного рода выборах с 2000-х годов остается относительно стабильным.
10. НПО, финансируемая Агентством США по устойчивому развитию (USAID), Институтом устойчивых сообществ (ISC) и Национальным фондом демократии (NED).
29 Столь же противоречивы данные о численности беженцев – сербов и иных неалбанцев – из Косово-Метохии. Так, осенью 1999 г. Т. Ивиньский в докладе европейскому парламенту выражал “озабоченность по поводу критического положения почти 200 тыс. внутренне перемещенных лиц – сербов и цыган (что составляет более 80% их довоенной численности), бежавших из Косово в основном в Черногорию и собственно в Сербию после ухода сербских вооруженных сил” (PACE 1999). После вспышки насилия в 2004 г. правительство Сербии насчитало на своей территории 226 тыс. беженцев-сербов, 37 тыс. цыган, 15 тыс. мусульман (в значении “национальность”) и 9 тыс. “прочих” (Влада РС б.г.). В ежегодном докладе Верховного комиссара ООН по делам беженцев за 2014 г. указано, что, по данным 2013 г., “Сербия приняла около 210 тыс. внутренне перемещенных лиц из Косово, среди которых около 97 тыс. нуждаются в помощи, по данным исследования оценки нужд внутренне перемещенных лиц, проведенного Сербским комиссариатом по беженцам и УВКБ ООН в 2011 г.” (Appel global 2012–2013).
30 Однако эти данные были оспорены организацией “Европейская инициатива стабильности” (European Stability Initiative, ESI), существующей в основном на деньги Фонда Сороса. ESI заявила, что цифры, приведенные Сербией и УВКБ ООН, опровергаются очень просто, нужно только взять численность сербов по переписи 1991 г. и вычесть сербов, находящихся в Косово. Исходя из этого расчета, беженцы-сербы должны составить примерно 65 тыс. человек (Judah 2020). Причина такой огромной разницы неизвестна, поскольку и подсчеты ESI вполне логичны и приемлемы, и доклад УВКБ, безусловно, заслуживает доверия. Точно так же неизвестны формулы, на основе которых вычисляются общая численность населения Косово и количество избирателей, а также соотношение между этими двумя цифрами.
31 Эмиграция как способ оправдать западные инвестиции в Косово
32 Экономическая эмиграция косовских албанцев – явление не новое. Как и в случае с другими народами Югославии, она началась в 1960-е годы и постепенно расширялась. В середине 1990-х годов, по некоторым оценкам, на Западе работало около полумиллиона косовских албанцев (Why Kosovo 2015: 3). Этот поток усилился в 2000-е годы, поскольку разрыв экономических связей Косово-Метохии с остальной территорией Сербии имел катастрофические последствия для экономики провинции. По данным косовской официальной статистики, в 2005 г. уровень занятости среди трудоспособного населения (от 15 до 64 лет) составил лишь 29%, а среди женщин и того меньше – всего 12% (SO 2005: 14). В 2013 г. эти показатели остались на прежнем уровне (KAS 2014: 11): почти 90% женщин не имели ни работы, ни каких-либо перспектив найти ее (Why Kosovo 2015: ii).
33 Прогнозы также малоутешительны:
34 Косовская реальность сурова. С 2004 г. МВФ бьет тревогу. После нескольких лет восхваления успехов экономической политики Миссией ООН ее последние отчеты представляют экономическую ситуацию все более жестко: Косово “может оказаться в порочном кругу”; у него есть “глубоко укорененные проблемы”; ситуация “хрупкая” и “неустойчивая”; “прогноз на ближайшее время, даже в случае наиболее благоприятного сценария, не выглядит многообещающим” (Ibid.: 25–26).
35 Очевидно, что глубокая иррациональная привязанность Сербии и сербов к Косово-Метохии не связана с экономическими интересами. Эта провинция всегда была финансовым бременем для Сербии, как прежде и для Югославии, несмотря на наличие в ее недрах полезных ископаемых11. А после июня 1999 г. местная промышленность и вовсе была разрушена в угоду новой экономической модели.
11. В конце 1980-х годов отказ продолжать вносить взносы в общий фонд развития в пользу “недостаточно развитых” регионов был одним из аргументов богатых республик СФРЮ – Словении и Хорватии – в поддержку идей сепаратизма.
36 Провинция, лежащая “под капельницей”, превращается в ничего не производящий супермаркет, поскольку переход на евро в качестве валюты не позволяет защитить местную продукцию от западного импорта, который покупают сотрудники международных организаций на свои заоблачные зарплаты. Около 1000 га пахотных земель ежегодно изымаются из оборота, чтобы построить на них гигантские торговые центры, где продавцы импортных товаров в киосках и бутиках иностранных торговых марок получают зарплаты, как в развитых странах, создавая тем самым экономический “рост”. Косово импортирует все, что съедает. Навязанная МВФ политика жесткой экономии, отсутствие социального государства и доступных кредитов, неопределенность статуса и негарантированное право собственности привели к резкому падению продуктивности в сельском хозяйстве и полной деиндустриализации: 90% из почти 500 государственных предприятий больше не работают (Samary 2007).
37 Эксперты-экономисты ESI критикуют непоследовательность западных инвестиций в Косово:
38 Произносится очень много пустых слов относительно европеизации Косово как пути вперед. Однако если европеизация не будет включать в себя как минимум доступ на европейские рынки труда, она так и останется лишь лозунгом. Нынешняя стратегия ЕС – продолжение инвестирования десятков миллионов евро в стабилизацию Косово и в целом Юго-Восточной Европы без их устойчивого развития и миграционной политики – является непоследовательной (Why Kosovo 2015: 25).
39 И коль скоро попытки устойчивого развития экономики Косово потерпели неудачу, эти же эксперты в докладе, озаглавленном “Почему Косово нужна миграция? От исследования к политике. Делай это в Германии!”12 рекомендовали сосредоточить усилия на миграции:
12. Заключительная фраза заголовка – “Сделай это в Германии” – отсылает к названию официального сайта правительства Германии, предназначенного для привлечения в страну квалифицированных специалистов. Доклад ESI начинается с призыва, размещенного на этом сайте: “Германия испытывает нехватку квалифицированных специалистов в сфере Вашей компетенции. Здесь Вы найдете список вакансий. Вы получили конкретное предложение работы. Ваша квалификация признана эквивалентной принятой в Германии. Подробную информацию относительно признания профессиональной квалификации Вы найдете здесь. Вам следует подать документы на подтверждение квалификации в своей стране. Из-за растущего числа пожилых людей в Германии растет потребность в персонале по уходу за ними. Ожидается, что к 2025 г. в стране будет не хватать 125 тыс. таких специалистов” (Why Kosovo 2015: ii).
40 Косово должно создать государственную структуру, которая будет решать экономические, социальные, правовые вопросы, связанные с миграцией. Эта структура не должна замыкаться только на Германии, Австрии и Швейцарии – традиционных направлениях миграции косоваров, но должна работать со всем европейским рынком труда. Она должна изучать мировой миграционный опыт и лоббировать интересы косоваров. Она должна информировать образовательные структуры Косово о потребностях европейского рынка труда с тем, чтобы они могли учитывать эти потребности в своей деятельности.
41 Как сельское население Косово, так и европейские налогоплательщики заслуживают большего, чем провальные политические инициативы… Только при пересмотре нынешних подходов может быть достигнута достойная цель – окончательная стабилизация Южных Балкан после десятилетия войн (Ibid.: 26).
42 Речь идет о том, чтобы узаконить с помощью различных соглашений систематический трансфер населения. Государства, возникшие на месте бывшей Югославии в результате сделанного ими выбора в пользу независимости, и даже Сербия, оказавшаяся независимой вопреки собственному желанию, теряют население год за годом. То же можно сказать и о Румынии и Болгарии. Но модель развития, предложенная балканским странам экспертами ESI по согласованию с правительством Германии, состоит в подготовке и обучении местной молодежи согласно потребностям экономик богатых западноевропейских стран, куда эта молодежь будет в дальнейшем эмигрировать.
43 Непреложная ценность антропологического изучения “создания” косовского государства состоит в том, что оно проливает свет на модель “экономического развития”, которую сегодня навязывают всем балканским странам – как членам, так и не членам ЕС. В то же время важность для Сербии Косово-Метохии, а также травматизм, вызванный агрессией Запада в 1999 г., не позволяют ей полностью соответствовать этой модели. Большая часть населения Сербии до сих пор подозревает руководителей государства в готовящемся предательстве и отказе от своей южной провинции путем признания “так наз. государства Косово”. Все избирательные кампании в значительной степени строятся на боязни того, что Косово будет отдано или продано13. В действительности Сербия в нынешней ситуации не может признать независимость Косово, поскольку это связано не только с сербско-албанскими отношениями – сложно переплетающиеся множественные региональные и международные противоречия не позволяют разрешить проблему признания как такового. Сводить все дело к нежеланию Сербии признать независимость своей южной провинции – значит до крайности упрощать ситуацию. В подтверждение этой мысли мы рассмотрим вопрос о суверенитете, продемонстрировав его ограниченность у государств, созданных в постсоветский период.
13. По-сербски два глагола – предати (“сдать, оставить”) и продати (“продать”) отличаются одной буквой и оба ассоциируются с предательством.
44 Недостижимый суверенитет
45 Суверенитет Косово остается символическим в отсутствие единогласного международного признания. Он тем более символичен, что внутреннюю легитимность “государства” косоваров оспаривают меньшинства – в первую очередь сербы. Суверенитет предполагает по меньшей мере способность власти контролировать свою территорию (Krasner 1999). Без такого минимального суверенитета самопровозглашенное “государство” не может быть субъектом международного права. Но этого недостаточно, в наше время от государства ожидают также, что оно будет использовать данную ему власть беспристрастно и в интересах всех своих граждан. Таким образом, “нагрузкой” к суверенитету сегодня является ответственность за защиту всего населения.
46 Эволюция принципа суверенитета отражает множащиеся взаимосвязи различных источников власти и права. Так, Г. Гурвич писал еще в 1930-е годы, что в ХХ в. государство больше не является единственным источником права. Монизм, характерный для XVI–XIX вв. – периода создания современных государств – отжил свое. Юридическую сферу захлестнуло многообразие: отныне существуют и бесчисленные центры, генерирующие право, и автономные очаги права, вступающие в конкуренцию с собственно государством (Gurvitch 1935). Речь идет как о специфических правах внутри государства – будь то регулирующие рамки, действующие в профсоюзах, общественных организациях, корпорациях, или прерогативы церкви, общественных служб (необязательно государственных) и децентрализованных структур, – так и о надгосударственных правовых нормах, устанавливаемых некоторыми международными организациями, например ООН или ЕС. Необходимость конкурировать со все более многочисленными правовыми порядками неизбежно меняет характер суверенитета (Carbonnier 1995: 17–18).
47 Каждая эпоха создает собственные правовые коллизии. Так, в последние десятилетия мы наблюдаем новый феномен – вмешательство гуманитарных организаций, часто действующих вне поля международного права. Столкнувшись с трудностью примирения принципа уважения государственного суверенитета и необходимости помощи населению, ставшему жертвой гуманитарной катастрофы, Генеральный секретарь ООН К. Аннан предложил государствам-членам задуматься о возможных решениях этой дилеммы, вставшей во весь рост после “гуманитарных” бомбардировок Югославии (Cerović 2001), ответственность за которые даже непонятно, на кого можно было бы возложить: в компетенцию НАТО, согласно ст. 5 Договора Североатлантического альянса, входят только региональные операции в интересах коллективной легитимной обороны. По мнению профессора С. Сюра, ответственность несут страны – члены НАТО, поскольку “речь идет о действии группы государств, каждое из которых юридически независимо от других и, следовательно, самостоятельно отвечает за свои решения” (Sur 1999: 48). Между тем профессор И. Нувель полагает, что Североатлантический блок и его государства-члены разделяют ответственность, но нужен более глубокий анализ, чтобы определить, вина за какие действия лежит на НАТО, а за какие на входящих в альянс странах. “Схематично этот анализ мог бы привести к выводу о том, что НАТО ответственно за угрозу применения силы, а государства-члены – за реализацию этой угрозы” (Nouvel 1999: 295).
48 В ответ на призыв К. Аннана правительство Канады создало в сентябре 2000 г. Международную комиссию по вопросам вмешательства и государственного суверенитета (CIISE), подготовившую в 2001 г. доклад, озаглавленный “Обязанность защищать”. Этот доклад дополняет понятие суверенитета еще одним элементом: к обязанности контроля добавляется обязанность защиты. Доклад указывает, кроме того, что “необходимость такого теоретического переопределения суверенитета усиливается непрерывно растущим влиянием международных норм, связанных с правами человека…” (La responsabilité de protéger 2001: 14).
49 Несколько лет спустя в итоговом документе Всемирного саммита 2005 г. ООН обязалась “оказывать помощь государствам в повышении их возможностей защищать свое население от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности и помогать тем, кто находится в стрессовой ситуации, до начала кризисов и конфликтов” (Итоговый документ 2005. §139). Затем в докладе от 12 января 2009 г. относительно воплощения в жизнь “обязанности защищать” Генеральный секретарь ООН утверждал, что этот концепт в том виде, как он сформулирован в итоговом документе, основывается на трех принципах: 1) обязанность государства защищать своих граждан; 2) обязанность международного сообщества способствовать и помогать государствам в исполнении своих обязательств; 3) обязанность государств – членов ООН своевременно и решительно совместно действовать в случае, если какое-либо государство не может или не хочет выполнять свои обязанности (La mise en œuvre 2009). Он также уточнил, что государства могут даже прибегать к помощи региональных или международных вооруженных сил для защиты гражданского населения от криминального насилия или его угрозы (Rapport 2014). Если обязанность защищать и не может, согласно недавнему исследованию (Hehir 2019a), существенно повлиять на поведение государств, тем не менее она приобретает все большее значение при решении вопроса о признании новых государств. В отсутствие безоговорочного международного признания, внутренней легитимности и возможности обеспечить защиту всего населения Косово придется долго довольствоваться положением государства с ограниченным суверенитетом.
50 Ограниченный суверенитет – статус с большим будущим
51 Ограниченность суверенитета проявляется в двойственной реальности Косово: с одной стороны, полная независимость от Сербии на практике, с другой – лишь частичная легитимность, оспариваемая как изнутри, так и извне немалой частью акторов. Это та реальность, которую С. Пегг во второй половине 1990-х годов попытался концептуализировать как “государство de facto” (Pegg 1998) – до такой степени дефицит суверенитета казался характерной чертой нашего времени. С тех пор этот феномен лишь расширяется.
52 Применительно к Косово ситуация на мировой арене кажется бесперспективной. Количество государств, признающих его независимость, даже уменьшилось – сегодня их 92. Сербские дипломаты активно работают в направлении дальнейшего сокращения этого числа14. Несмотря на безусловную поддержку ведущих западных держав, фактически реализуемая политика не способствует укреплению суверенитета Косово de jure и даже не снижает дефицит внутренней легитимности косовского государства.
14. 18 стран официальными письмами отозвали свое признание независимости Косово: Сьерра Леоне, Республика Науру, Гана, Того, ЦАР, Республика Палау, Мадагаскар, Соломоновы острова, Сан-Томе и Принсипи, Либерия, Гвинея-Биссау, Доминика, Лесото, Суринам, Гренада, Коморские о-ва, Бурунди, Папуа-Новая Гвинея (см.: Dačić 2020).
53 В нынешней ситуации экономического кризиса, глубина, продолжительность и исход которого остаются неясными, западные державы, похоже, не имеют ни желания, ни возможности заниматься улучшением экономического положения и повышением уровня жизни сербов и албанцев. Германия, по словам ее министра экономики, переживает худшую рецессию в истории республики с ожидаемым падением производства на 6,3% в 2020 г. (L’Allemagne 2020). Банк Франции объявил об ожидающемся снижении этого показателя более чем на 10% (Banque de France 2020), а Федеральный банк США – на 4,0–9,9% (The N.Y. Fed 2020). Прогнозы для мировой экономики в целом, сделанные Всемирным банком, еще более неутешительны: “Впервые с 1870 г. небывалое прежде число государств столкнется с падением ВВП на душу населения , что ввергнет миллионы в крайнюю бедность в нынешнем году” (La Banque mondiale 2020).
54 Фокусирование на признании независимости Косово все с большим трудом маскирует общую неспособность решать его экономические проблемы – куда более неотложные и одновременно преодолимые, поскольку международное признание не является непременным условием экономического роста. Пример Тайваня убедительно демонстрирует это. (Если только отсутствие развития Косово не является желаемой ситуацией, необходимой для экономического роста западных держав…) Сводить все сложности в сербско-албанских отношениях к единственному измерению – признанию независимости, что, похоже, намерен продолжать делать Евросоюз под руководством Германии, – значит продлевать состояние войны, хотя вооруженный конфликт официально завершился еще в июне 1999 г.
55 Э. Хехир считает проект конструирования косовского государства важным символом могущества и эффективности стран Запада (Hehir 2019b). Как военная интервенция, так и последовавшее за ней государствостроительство имели отношение не столько к Косово, сколько к созданию особого имиджа Запада – одновременно мощного и благосклонного. Исследователь констатирует, что за последние 20 лет конфликт мотиваций внешних акторов и населения Косово стал более заметным, а противоречие между официальным западным нарративом, представляющим Косово как “успех”, и реальной жизнью усиливается. Д. Чандлер отмечает, что сегодня среди ввязавшихся в эту авантюру преобладает, скорее, прагматизм (Chandler 2019). Он выразился в формуле: “…проблема Запада в том, что он слишком много внимания уделял чужим проблемам”.
56 Помимо невозможности для Сербии признать независимость Косово иначе, чем под давлением – на которое, судя по всему, у США и Евросоюза уже не осталось средств, – решение вопроса со статусом имеет мало шансов на успех в ближайшей или среднесрочной перспективе еще и потому, что Косово стало ставкой в игре великих держав. Так, антагонистические позиции США, России, Китая и Евросоюза (в первую очередь Германии и Франции) помещают переговоры по Косово в центр геополитической игры на фоне энергетических интересов – сложнейшей игры, на которую ни сербы, ни албанцы повлиять не могут (Troude 2016). Отсутствие единства среди самих европейцев также играет на руку сохранению нынешней неопределенности. Есть много признаков того, что ограниченному суверенитету Косово обеспечена еще долгая жизнь. Эта небольшая территория на Балканах стала шахматной доской, на которой разыгрывают партию могущественные игроки, и только какое-то неожиданное событие, способное потрясти всю глобальную структуру международных отношений, могло бы спровоцировать быструю развязку. А до тех пор в сохраняющейся неопределенности каждый игрок надеется укрепить свою позицию. Но это время могут использовать и сами жители Косово-Метохии для восстановления, вопреки идентитарным различиям, прежних связей и взаимного доверия, каким бы ни был международный статус этой территории.

References

1. Carbonnier, J. 1995. Flexible droit. Pour une sociologie du droit sans rigueur [Flexible Justice: For a Sociology of Law without Rigor]. Paris: L.G.D.J.

2. Cerović, S. 1999. Dans les griffes des humanistes [In the Clutches of Humanists], translated by M. Robin. Castelnau-le-Lez: Climats.

3. Chandler, D. 2019. Kosovo: Statebuilding Utopia and Reality. Journal of Intervention and Statebuilding 13 (5): 545–555. https://doi.org//10.1080/17502977.2019.1658565

4. Cusset, F. 2008. La décennie. Le grand cauchemar des années 1980 [The Decade: The Great Nightmare of the 1980s]. Paris: La Découverte.

5. Gurvitch, G. 1935. L’expérience juridique et la philosophie pluraliste du droit [Legal Experience and the Pluralist Philosophy of Law]. Paris: Pedone.

6. Hehir, A. 2019. Hollow Norms and the Responsibility to Protect. London: Palgrave Macmillan.

7. Hehir, A. 2019. Introduction: Kosovo’s Symbolic Importance. Journal of Intervention and Statebuilding 13 (5): 539–544. https://doi.org/10.1080/17502977.2019.1663986

8. Hobsbawm, E. 1999 (1994). L’âge des extrêmes. Le court vingtième siècle. 1914–1991 [The Age of Extremes: The Short Twentieth Century, 1914–1991]. Bruxelles: Éditions Complexe.

9. Gjeloshaj Hysaj, K. 2017. Kosovo: l’émigration, compte tenu de la situation, se poursuit [Kosovo: Emigration, Given the Situation, Continues]. Outre-Terre 52: 139–149.

10. Koskenniemi, M. 1994. National Self-Determination Today: Problems of Legal Theory and Practice. The International and Comparative Law Quarterly 43 (2): 241–269.

11. Krasner, S. 1999. Sovereignty: Organized Hypocrisy. Princeton: Princeton University Press.

12. Lagrange, É. 1999. La Mission intérimaire des Nations Unies au Kosovo, nouvel essai d’administration directe d’un territoire [The United Nations Interim Administration Mission in Kosovo, New Test of Direct Administration of a Territory]. Annuaire français de droit international 45: 335–370.

13. Maddison, A. 1982. Phases of Capitalist Economic Development. Oxford: Oxford University Press.

14. Nouvel, Y. 1999. La position du Conseil de sécurité face à l’action militaire engagée par l’OTAN et ses Etats membres contre la République fédérale de Yougoslavie [The Position of the Security Council vis-à-vis the Military Action Taken by NATO and Its Member States against the Federal Republic of Yugoslavia]. Annuaire Français de Droit International 45: 292–307.

15. Pegg, S. 1998. International Society and the de facto State. Aldershot: Ashgate.

16. Sur, S. 1999. Aspects juridiques de l’intervention de pays membres de l’OTAN au Kosovo [Legal Aspects of the Intervention of NATO Member Countries in Kosovo]. Défense nationale 12: 44–62.

Comments

No posts found

Write a review
Translate