Везде
Web 2.0 Wars: The Virtual Reality of Conflict
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Web 2.0 Wars: The Virtual Reality of Conflict
Annotation
PII
S086954150010044-8-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Dmitrii Gromov 
ORCID: 0000-0002-0443-8718
Occupation: Leading Researcher
Affiliation: Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences
Address: Moscow, 32a Leninsky prospekt
Edition
№3
Pages
5-9
Abstract

This is the guest editor’s introduction to the special theme of the issue on the “Ethnic and Social Tensions: Online Studies”, which includes contributions by D.V. Gromov, E.S. Danilko, and D.A. Radchenko.

Keywords
Internet, social networking service, Web 2.0, information warfare, echo chamber, filter bubble, ethnic and social stereotypes
Received
28.06.2020
Date of publication
28.06.2020
Number of purchasers
29
Views
588
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf Download JATS
1 Межэтническая и социальная напряженность в современном мире приобретает иное измерение: она уходит в интернет, дополняя конфликтное противостояние новой ареной – виртуальным пространством (Castells 2012). Широкие возможности для этого дают социальные сети: возникает ситуация, когда не только PR-профессионалы (политики, журналисты, агитаторы), но и рядовые граждане могут высказываться онлайн, выступая своим малым голосом акторами большой политики; таким образом формируется виртуальное пространство дискуссии, а в радикальных случаях – конфронтации, конфликта, информационной войны в формате Web 2.0. Под Web 2.0 понимается принцип организации интернета, при котором пользователи не только потребляют представленную здесь информацию, но и активно производят ее, размещая на интернет-площадках (O’Reilly 2007).
2 Активная информационная борьба в интернете сопровождает политические конфликты (примером может быть информационный бум, вызванный украинским политическим кризисом 2014 г. [Громов 2016]), протестный активизм (Ксенофонтова 2014; Ушкин 2014), электоральные процессы (Hanson et al. 2010), различные резонансные события, затрагивающие интересы пользователей (Mihelj et al. 2011). В общественных конфликтах оказываются задействованы акторы, заинтересованные в регулировании (поддержании и/или снижении) напряженности: политические сообщества и движения, коммерческие структуры, религиозные организации, СМИ; в числе таких акторов следует назвать государство и представителей различных госструктур (Bjola, Holmes 2015). Благодаря открытости информационного пространства появляются и получают общественное осмысление новые формы агрессивного поведения в интернете: троллинг, кибербуллинг, харассмент (Chapin 2014; Hinduja, Patchin 2008; Notar et al. 2013).
3 Рассмотрению конкретных случаев конфликтности в виртуальном пространстве была посвящена секция “Мониторинг межэтнической и социальной напряженности в Интернете”, проведенная в рамках XIII Конгресса антропологов и этнологов России (Казань, 2–6 июля 2019 г.) (Мартынова 2019). Три доклада, прозвучавших на этой секции, представлены в виде статей в данном тематическом блоке.
4 При кажущейся трансграничности интернета он все-таки не только объединяет, но и разъединяет людей, стимулируя виртуальные конфликты (Flaxman et al. 2013; Bakshy et al. 2015). Этому способствует, в частности, ряд специфических эффектов. Эхо-камера (echo chamber) – явление, при котором мнения подкрепляются многократным воспроизводством сообщений внутри закрытой системы (круга единомышленников, субкультуры, партии); мнения, не соответствующие установкам группы, внутрь эхо-камеры не попадают и не учитываются. Образование таких замкнутых информационных потоков особенно заметно в обществах с внутренним расслоением и гражданскими конфликтами (Jamieson, Cappella 2008; Flaxman et al. 2016). Пузырь фильтров (filter bubble) – эффект, обусловленный особенностями веб-программирования, просеивающего информацию, поступающую к пользователю: некоторые интернет-платформы (напр., поисковик Google), используя алгоритмы выборочного угадывания, предоставляют сведения, соответствующие прежней точке зрения запрашивающего, прочие точки зрения игнорируются (Pariser 2011).
5 Спецификой рассмотрения конфликтов в пространстве интернета является размытость границ противоборствующих сторон и специфичность их разграничения: например, рассматривая какой-либо инцидент между двумя государствами, мы видим по разные стороны прежде всего людей с разной позицией по отношению к этой ситуации, и уже затем – граждан разных стран, представителей разных конфессий и проч.; личная позиция в вопросе, вызывающем спор, является определяющим фактором для включения в конфликт.
6 Агрессивность поведения пользователей интернета обусловлена, помимо прочего, спецификой виртуального пространства: анонимностью высказываний, удаленностью, невидимостью, асинхронностью и игровым характером общения, выравниванием социальных статусов общающихся и др. (Suler 2004; Joinson 2007). Нежелательное поведение может сопровождаться созданием онлайн-образа, обеспечивающего безопасность участника конфликта (Bullingham, Vasconcelos 2013: 109).
7 Протекание конфликта в интернете, как правило, предполагает спонтанное или целенаправленное формирование образов “чужих” и “своих”. Противник сопоставляется с однозначно негативными категориями и благодаря этому выставляется в негативном свете. Это проявляется через лексику, нарративы, изобразительный ряд. Происходит активное привлечение стереотипов восприятия (этнических, социальных), а также фольклорных образов и сюжетов. Формируется язык вражды (Allen 1983; Евстафьева 2009; Herz, Molnar 2012; Громов 2018). Частью информационной борьбы является создание фальсификаций (фейков) (Libicki 2007: 51–55).
8 В исследованиях, предлагаемых в рамках данного блока, рассмотрены риски и угрозы, возникающие в ситуации развития виртуального пространства и “цифрового” общества.
9 Статья Е.С. Данилко “Конфликты, связанные с мигрантами, на YouTube.com” раскрывает протекание на одной из популярных площадок интернета “тлеющего” конфликта, обусловленного присутствием мигрантов в мегаполисах Центральной России; на примере трудовых мигрантов показано, как происходит конструирование образов “чужих” в современном российском обществе.
10 Анализу протестной активности посвящена статья Д.А. Радченко «Роскомнадзор-тян и другие: перформативные практики фольклорной реакции на блокировки “Telegram”». Автор выдвигает предположение, что активный протест в связи с решением о блокировке мессенджера “Telegram” по сути представляет собой защиту базового права человека на свободу информационного обмена и права на возможность иметь тело, киборгизированное новыми технологическими возможностями; ввиду этого основной группой, обеспечивающей протестную активность, являются профессионалы и любители в сфере цифровых технологий.
11 Статья «Кто боится “керченского стрелка”? Активизация социальных фобий через слухи и квазиэкспертные высказывания» показывает ситуацию, в которой шокирующее событие (массовое убийство) актуализирует большое количество существующих в обществе фобий. Одним из основных социальных пространств распространения панических слухов является интернет, перерабатывающий и транслирующий информационные потоки, циркулирующие оффлайн, а также продуцируемые СМИ и заинтересованными акторами. Этот показательный случай выявляет многочисленные очаги потенциальной конфликтности.

References

1. Gromov, D.V. 2016. Ukrainskii krizis i boi v Internete [Ukrainian Crisis and Online Battles]. Antropologiia media: teoriia i praktika [Anthropology of Media: Theory and Practice], edited by V.K. Malkova, V.A. Tishkov, 184–206. Moscow: IEA RAN.

2. Gromov, D.V. 2018. “Yazyk vrazhdy” ukrainsko-rossiiskogo krizisa (po materialam sotsial’nykh setei Interneta) [Hate Speech of the Ukrainian-Russian Crisis (Based on Materials from Internet Social Networks)]. Moscow: Sotsial’naia antropologiia goroda.

3. Evstafieva, A.V. 2009. Yazyk vrazhdy v sredstvakh massovoi informatsii: lingvisticheskie i ekstralingvisticheskie faktory funktsionirovaniia [Hate Speech in the Media: Linguistic and Extralinguistic Functioning Factors]. PhD diss., Tambovskii gosudarstvennyi universitet im. G.R. Derzhavina.

4. Ksenofontova, I.V. 2014. Internet-solidarnost’: metodologicheskie osnovaniia podkhoda i praktika izucheniia [Internet Solidarity: Methodological Foundations of the Approach and Practice of Study]. PhD diss., Institut sotsiologii RAN.

5. Martynova, M.Yu. ed. 2019. Monitoring mezhetnicheskoi i sotsial’noi napriazhennosti v Internete [Monitoring Interethnic and Social Tensions on the Internet]. In XIII Kongress antropologov i etnologov Rossii. Kazan, 2–6 iiulia 2019 g. [Congress of Anthropologists and Ethnologists of Russia], 445–448. Moscow; Kazan: IEA RAN, KFU, Institut istorii im. Sh. Mardzhani AN RT.

6. Ushkin, S.G. 2014. Pol’zovatel’skie kommentarii k protestnym aktsiiam v russkoiazychnom segmente YouTube [User Comments on Protests in the Russian Segment of YouTube]. Sotsiologicheskie issledovaniia 6: 127–133.

7. Allen, I.L. 1983. The Language of Ethnic Conflict: Social Organization and Lexical Culture. New York: Columbia University Press.

8. Bakshy, E., S. Messing, and L.A. Adamic. 2015. Exposure to Ideologically Diverse News and Opinion on Facebook. Science 348: 1130–1132.

9. Bjola, С., and M. Holmes. 2015. Digital Diplomacy: Theory and Practice. London: Routledge.

10. Bullingham, L., and A.C. Vasconcelos. 2013. “The Presentation of Self in the Online World”: Goffman and the Study of Online Identities. Journal of Information Science 1 (39): 101–112.

11. Castells, M. 2012. Networks of Outrage and Hope: Social Movements in the Internet Age. Cambridge: Polity.

12. Chapin, J. 2014. Adolescents and Cyber Bullying: The Precaution Adoption Process Model. Education and Information Technologies 21 (4): 719–728.

13. Flaxman, S., S. Goel, and J.M. Rao. 2013. Ideological Segregation and the Effects of Social Media on News Consumption. In SSRN Scholarly Paper ID 2363701, Social Science Research Network. Rochester.

14. Flaxman, S., S. Goel, and J.M. Rao. 2016. Filter Bubbles, Echo Chambers, and Online News Consumption. Public Opinion Quarterly 80 (Special Issue): 298–320. https://5harad.com/papers/bubbles.pdf

15. Hanson, G., et al. 2010. The 2008 Presidential Campaign: Political Cynicism in the Age of Facebook, MySpace, and YouTube. Mass Communication and Society 13 (5): 584–607.

16. Hinduja, S., and J.W. Patchin. 2008. Cyberbullying: An Exploratory Analysis of Factors Related to Offending and Victimization. Deviant Behavior 29 (2): 129–156.

17. Herz M., and P. Molnar, eds. 2012. The Content and Context of Hate Speech: Rethinking Regulation and Responses. New York: Cambridge University Press.

18. Jamieson, K.H. and J.N. Cappella. 2008. Echo Chamber: Rush Limbaugh and the Conservative Media Establishment. Oxford: Oxford University Press.

19. Joinson, A.N. 2007. Disinhibition and the Internet. In Psychology and the Internet: Intrapersonal, Interpersonal, and Transpersonal Implications, edited by J. Gackenbach, 75–92. New York: Academic Press.

20. Libicki, M. 2007. Conquest in Cyberspace: National Security and Information Warfare. New York: Cambridge University Press.

21. Mihelj, S., L. van Zoonen, and F. Vis. 2011. Cosmopolitan Communication Online: YouTube Responses to the Anti-Islam Film Fitna. British Journal of Sociology 62 (4): 613–632.

22. Notar, C.E., S. Padgett, and J. Roden. 2013. Cyberbullying: A Review of the Literature. Universal Journal of Education Research 1 (1): 1–9.

23. O’Reilly, T. 2007. What Is Web 2.0: Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software. International Journal of Digital Economics 65: 17–37. https://mpra.ub.uni-muenchen.de/4580/1/MPRA_paper_4580.pdf

24. Pariser, Е. 2011. The Filter Bubble: What the Internet Is Hiding from You. London: Penguin Press.

25. Suler, J. 2004. The Online Disinhibition Effect. CyberPsychology & Behavior 7 (3): 321–326.

Comments

No posts found

Write a review
Translate